«Встретимся на углу… Встретимся в Копа…»
Что бы я ни хотела сказать, все выходило не так, потому что она все время оглушительно кричала у меня в голове.
«Что за жуткий беспорядок ты устроила! Ну ты и дура, просто фантастическая дура»
Я думала, если звуки сложатся в слова, и я расскажу им, что моей душой овладела дьяволица, меня засунут в какое-нибудь место еще хуже, чем то, в котором я была.
И все-таки мне ужасно хотелось, чтобы кто-нибудь пробрался ко мне внутрь и вытащил ее за волосы, потому, что она отрезала меня по кусочкам. Сначала простая попытка приподняться на локтях была для меня колоссальным достижением, не говоря уж о том, чтобы есть или говорить. И пока я не научилась огрызаться, пока не научилась, как лестью выманивать крохотный скальпель из ее рук, чтобы сделать по-своему, она угрожала мне и ругала меня. И пока мои сокурсники думали, не наехать ли им в Кению или не пойти ли ассистентами в городскую лабораторию, я лежала в темном углу больницы, обливаясь потом при мысли, что она может убить меня во сне.
Глава 8
Мне снится, что я бегу, как некоторым снится, что они приходят в школу в одном белье. За неделю или около того до соревнований я просыпаюсь на мокрых от пота простынях, в которых запутались ноги, и мама, цокая языком, пытается их распутать.
Сны немного отличаются друг от друга. Иногда я бегу по внутренней дорожке, позади всех остальных бегунов, и, как бы упорно и быстро я ни бежала, расстояние между нами никак не уменьшается, наоборот, с каждым пружинистым толчком ноги я все больше и больше от них отстаю. Или я стою на внешней дорожке, спереди всех остальных, и уверена в своем ложном первенстве, но тут стреляет стартовый пистолет, и я вдруг не могу бежать достаточно быстро; у меня лодыжки цепляются друг за друга, ноги все в синяках, связки растянуты, и я падаю на чужую дорожку. Однажды мне приснилось, что как раз на словах «На старт… Внимание…» меня обделала большая птица. В тот раз я проснулась со смехом.
Мы с мистером Сэлери решили, что я не спринтер, что я разогреваюсь слишком долго. Он говорит, что моя сила в выносливости, а не в скорости. Но в школе среди бегунов я показала лучшее время, и поэтому, сегодня я участвую в соревнованиях за школу Святого Себастьяна и беге на четыреста метров.
Мама и Жизель пришли на стадион за меня поболеть. Жизель такая худышка, что похожа на четырнадцатилетних девчонок вокруг нее, но при этом почему-то и на старую женщину. Она надела смешной теннисный козырек зеленого цвета и большие солнцезащитные очки, как у кинозвезды (ее прежняя одежда ей велика, поэтому она носит мои старые вещи).
Но я слишком нервничала, чтобы задумываться о том, как ненормально выглядит Жизель, даже если Бобби Карни, прыщавый, коренастый парень, толкатель ядра, отпускает дурацкие комментарии о том, что моя сестра «горячая штучка», похожа на супермодель или кого-то в этом роде.
Когда раздался выстрел из пистолета, я стартовала идеально. Я не перепрыгнула через линию, не шлепнулась на соседнюю дорожку, не сделала ни одной ошибка из тех, которые мне снились. Наоборот, ноги рванулись из-под меня и стали совершать серию идеально длинных маховых шагов, и на первой сотне метров я обошла пятерых девушек. Потом за девчонкой с темным хвостом я перешла на ровный шаг, именно так, как велел мне мистер Сэлери, и шла за ней по пятам до последней стометровки. На последних тридцати метрах я обошла девчонку с хвостом, а передо мной замаячила спина Люси. Она всегда шла впереди меня, мускулистая спина Люси.
Странно, но мне как будто все равно, что она победила. Я пожала влажную руку Люси, смахнула капли пота с носа и почувствовала себя нормально. Мне еще нужно много чего сделать со своими мышцами, с темпом. Люси была для меня примером: если она может это сделать, значит, смогу и я, и я буду стараться и дальше, даже если у меня постоянно болят колени и спина.
Может быть, я не расстроилась из-за проигрыша потому, что на финишной прямой меня что-то отвлекло: я увидела отца. Он смотрелся чуть старше, чем был, когда умер, и на нем были шорты, резиновые шлепанцы и бейсболка козырьком назад. Это был папа, или папин призрак, наверное, чуть бледнее, чуть толще, но все равно Томас. Он приложил руки рупором ко рту и кричал: «Давай! Давай!»
Он опять появился, когда я подошла к зрительским местам, где сидели Жизель и мама. Он стоял за ними и ел мороженое с таким видом, будто подслушивает их разговор. Конечно, когда я подошла к ним, он пропал.
В последний раз за сегодняшний день, когда наши пути опять пересеклись, мы поговорили. Я была в раздевалке, собирала спортивную сумку, и тут он толкнул меня под руку, как он это делал, еще когда был жив, и меня это раздражало.
– Холли. – Он все еще говорил с акцентом и произносил мое имя так: «Хоули».
– Привет, пап.
– Почему на твоей сестре этот дурацкий козырек? Почему она такая маленькая? Мне сначала показалось, что это ты.
– Она больна, папа.
– Больна? – Он встревожился.
– Ну, знаешь, малость чокнулась.
Я покрутила пальцем у виска, думая, что, может быть, у призраков плохо со слухом, что с ними надо объясняться знаками.
– Ой.
С виду он совсем смутился, и я подумала, может, рассказать ему про то, как мы жили последние девять лет. Еще я подумала: если он умер, откуда же у него это пивное пузо?
– Ты отлично бежала, Холли.
– Спасибо.
– Нет, правда, ты слышала, как я кричал?
– Слышала.
Он не обнял меня, не коснулся, что меня удивило – ведь он был ласковый, насколько я помнила (тем более что я была его любимицей). Он просто медленно побрел прочь, повернув бейсболку козырьком вперед, и вьетнамки хлопали по его подошвам.
Теперь мне кажется вполне разумным, что он не дотрагивался до меня, я же знаю, как ему было трудно даже прийти и поговорить со мной. Может, он боялся, что напугает меня. Может, он думал, что и вторую дочку сведет с ума, если будет мне являться и вести разговоры тет-а-тет. Может, он думал, что у его семьи и так полно проблем, не хватало еще призраков в летней одежде, которые лезут обниматься. Не знаю.
Я сунула в сумку олимпийку с капюшоном и потную фут6олку и побежала на парковку, где меня ждали мама и Жизель. Я посмотрела вперед и увидела, как он уходит. Мама и Жизель хихикали и махали мне. Сдерживая желание броситься вдогонку за папой, я пошла к ним. Я смотрела, как папа растворяется на фоне зеленого поля и одуванчикового пуха, и странная мысль пришла мне в голову: «Я позвала, и он пришел…» Что-то сказало мне, что, если бы я побежала за ним, если бы я слишком сильно захотела быть с ним, он больше бы не вернулся. Не вернулся бы во второй раз.
Глава 9
Сердечно-сосудистая деятельность повышает уровень серотонина, а также объем крови, поступающей к мышцам.
Холли бегает дважды в день, готовясь к соревнованиям в следующую пятницу, а в остальное время запирается у себя в комнате вместе с Джен, и они там хохочут до упаду. Холли жалуется, что я становлюсь похожей на маму, с тех пор как стала работать в больнице.
– В каком смысле? – спросила я, забеспокоившись.
– Не знаю, ты так па меня смотришь, а иногда говоришь ее голосом.
С Агнес в последнее время тоже было трудно. Сегодня для начала она прицепилась к моим волосам. Кажется, среди всего, что она ненавидит во мне, особенно она ненавидит мои дреды.
– Ты кто такая? Негритянка, что ли? – язвительно заявила она, когда увидела меня в первый раз. – Что, голову лень помыть?
– Я блондинка, Агнес. Я белая. Просто такая прическа. У меня волосы чистые, чище некуда, – бессмысленно объяснила я.