Мы - конструкция из заложенных генами склонностей и воспитанных обществом штампов, реакций. Убери штампы и гены - что останется? Дырка от бублика, называемая Я? Хуй его знает...
А вот того же Исакова интересуют философские аспекты такой проблемы: если все люди овладеют так называемыми паранормальными способностями и прочей хуйней, какова будет этика этих сверхлюдей? Мораль там, прочая поебень...
Люди всегда путаются в этом дерьме, не отличают мораль от нравственности, пидарасы. Даже энциклопедия пишет: "Мораль - см. Нравственность". А вопрос простой - как два пальца обоссать. Юридические законы - писаные. Моральные каноны - неписаные. Но это такие же законы и нарушение их чревато моральным наказанием - подвергнут нарушителя остракизму, закидают, как в народе говорят, ссаными тряпками.
Мораль не обозначена с юридической точностью, но примерное направление этого вектора каждый может указать пальцем. Вот это морально. А вот это - аморально. Правда, не все и не всегда можно так однозначно разложить. Могут возникнуть разногласия, споры. У каждого свой маленький единичный векторок-моралька. Все эти орты[15] складываются в один большой вектор - мораль общества. Это похоже на историческое сложение человеческих воль по Марксу, где большая результирующая стрелка - направление истории. Между вектором большим и малым (личным) обязательно есть какой-то угол несоответствия.
Итак, мораль - это свод довольно жестких правил. Например, сытно отрыгивать и пердеть в обществе "неприлично", то есть аморально. Не потому, что плохо, а потому, что неписаные законы так сложились. Ебаться на улице еще аморально, а вот целоваться уже, кажется, нет. А если будешь ебаться на площади тут могут даже не полениться и пришить юридический закон - привлечь за хулиганство. Хотя где ебля, а где хулиганство! У них ведь и стимулы разные! Вот...
А нравственность - это ближе к понятию гуманности, души, добра. Это нагорная проповедь. Это "возлюби ближнего", это хорошая практическая психология. Нравственно жить умножая любовь и добро. Человек нравственный и свободный вообще может наплевать на мораль и на совесть. (А что совесть? Сам с собой-то неужели не договоришься? Совесть - это типичный невроз. А я человек, например, здоровый). Не нужно себя наказывать совестью. Если уж совершил что говенное, или даже хуевое, спокойно извинись и сделай выводы. Работу над ошибками. А хули ночи не спать, совеститься? Так же глупо, как и плакать на похоронах. Не давайте увлечь себя отрицательным эмоциям, беспокойству, горю. Перестаньте беспокоиться и начните, наконец, жить. Подумайте на похоронах о чем-нибудь приятном.
Так вот, нравственный и свободный человек может, наплевав на условности, делать все, что захочет не ущемляя при этом НЕПОСРЕДСТВЕННО интересы других людей. Ну, нельзя покушаться на жизнь, здоровье, физическую свободу, имущество, тайну личной жизни человека.(Может это делать государство в некоторых случаях. Что ж, без государства никак нельзя. За удобства существования в обществе приходится частично расплачиваться свободой, не ходить на красный свет. Важно только, чтобы ограничения сводились к минимуму).
НЕПОСРЕДСТВЕННО - это ключевое слово. Общество не должно запрещать проституцию, порнографию, наркоманию, свободное ношение оружия. Если я колюсь наркотиками, это мое личное дело, никого не касается. А вот если я захочу кого-то насильно напичкать наркотой, вот тогда меня нужно брать за жопу. Предложить кому-нибудь наркотики я могу - свобода слова. Но насильно вкалывать - хуй.
Вообще, общество не должно запрещать, общество должно пропагандировать.
Нравственный человек любит делать добро. Это приятно. Нравственный человек любит себя. И плюет на мораль, если она ему в чем-то мешает. (Если это не слишком дорого обходится: живем мы еще в диком мире сраных моралистов-ублюдков).
Вот такая будет нравственность у сверхлюдей.
А теперь я бросаю на хуй философское любомудрие имени Сократа и перехожу к дальнейшему повествованию.
Глава 20. Я хочу написать про море. Оно Чёрное
Да, блядь, все закладывается в детстве. В меня заложено хорошее море. Не та корабельная романтика, что в жопе юношей играет, а курортное море с пальмами... Глянул я тут недавно на темно-синюю металлическую крышу длинного ангара на фоне бледно-голубого колхозного неба, мелькнуло на мгновение - Море! Как будто с гор - бирюзовой полосой до дальнего неба. И сразу - шипение прибоя. Лежа на крупной гальке, чешешь нос о плечо - запах нагретой солнцем кожи. Много света, инжир, аджика. Синие горы в дымке... Горы обязательно.
Выезд к морю - событие, вне зависимости от частоты выездов. Встречи с морем ждешь. Остр первый момент первого видения - когда под белым крылом на адлерском развороте наконец открывается зеленая синева. И все сразу детям и друг другу: "Море!" И припадают к иллюминаторам... Или поезд выворачивает, грохоча на стыках и открывается горизонт. "Море!" Состав еще долго будет ехать вдоль него, но самый первый момент... Общий выдох. Море...
Быстрее устроиться, разобрать, раскидать вещи и - туда, зачем приехал. В море. Скорее, будто от этого что-то зависит. Потом успокоишься, осмотришься, полежишь на хрустящей гальке.Море липкое. От соли. Как кровь. Разделся - и к волнам, навстречу. Первое море. Брызги на губах. Первая соль.
Входишь, бывало в него, родное, тихо и ласково матерясь, шлепаешь нежно по волнам. Здравствуй, маленькое. Я опять пришел, хули. Я шел к тебе целый год.
Вылезешь, подсохнешь, соль чуть стягивает кожу.
А утром оно как зеркало. Волны малюсенькие. С ноготок. Вода прозрачная, не засранная еще. Небо чистое. Хорошо, где нет волноломов, волнорезов, а есть море по косой дуге.
Ни разу мы там не поебались, только обезьян ездили в Сухуми смотреть.
Глава 20а. Немного о том же
Немного потому, что еще немного уже местами было...
Мы туда приехали, сами должны знать в каком году. Я, Микоян, Стасик и Танюша Половцева. Был там и Вова Моренблит. А Бен тем летом похуячил в строяк в Польшу, а Баранов - в строяк в Мурманскую тундру, тянуть кабель, заколачивать деньги, мудашка. Ну если Бена еще можно понять: в застойные годы вырваться за границу было из ряда вон событием, то Барана просто жадность сгубила - деньжат захотелось срубить по-легкому.
Бену хоть интересно было - ему перед поездкой мозги компостировали насчет того, что ходить только парами по Польше, а то подпольная буржуазная Солидарность выкрадет, будут пытать советского. Раскаленные утюги в жопу засовывать.
А Баранов среди комаров ростом с птицу, на лету пробивающих хоботом 3-дюймовую доску, долбил ломом вечную мерзлоту, тянул пудовый чудовищный кабель, пока мы нежились под густо пахнущими эвкалиптами, магнолиями и олеандрами.
На хуй они, эти деньги, в рот их ебать, если за них надо так усердно въебывать. Пошли они на хуй. Ну срубил он там 500 рублей, и где они теперь эти деньги? Ушли они, на хуй.
...Побросали вещи и отправились на пляж. На студенческом пляже лежали коровы и свиньи. Они там же и срали. И студенты лежали среди говна. Но мы впятером (см. выше) ушли влево, подальше от людей и студентов, мы бросили их, предали, ушли перевалами, под нависшей скалой, прыгая по огромным валунам, и волны обдавали нас солеными брызгами.
Прыг-скок, прыг-скок, я ебаться - будь здоров.
Ушли вдаль до ровного места, разделись и взошли в Него. Оно приняло нас прохладным теплом. И мы с блаженным матом отдались ему, до дна прозрачному. (Кроме Танюши Половцевой, как она отдавалась без мата, я не знаю).
Я, хлопая волны по ляжкам, рассыпался в любезностях, признавался морю в любви, лепетал всякую хуйню. По горизонту ползали силуэты горбатых корабликов.