Парень передо мной хмыкнул.
— Машка-Ромашка, значит.
Я открыла было рот, но тут же закрыла. Внезапно покрывшись румянцем, я с трудом отвела взгляд от его глаз и бегло осмотрела с головы до пят. Парень был хорош, даже более того: чуть выше среднего роста, в меру широкоплечий, с узкими бёдрами. Всю его спину и плечи покрывали замысловатые татуировки, которые спереди переходили на ключицы подобно языкам чёрного пламени. Во время боя я заметила ещё одну — на икре его левой ноги. И, однозначно, для парня у него была просто потрясающая задница! Его слаженные движения походили на танец, который нарастал по мере приближения к финалу схватки.
Неведомые мне силы тянули меня подойти вплотную к рингу, отчаянно, согласна, но это была необъяснимая и пугающая потребность, которой я не смогла сопротивляться. Моё сердце колотилось так громко, совсем под стать звукам ударов с ринга. Один из бойцов, тот, что сейчас стоял передо мной, посмотрел на меня и улыбнулся. Именно в этот момент он пропустил удар, раздался тошнотворный хруст, и всё моё тело содрогнулось. Какой-то парень подошёл ко мне и хотел «сопроводить на ваше место», но боксер свистнул, привлекая внимание к себе. Когда я снова вернула взгляд к рингу, ловким ударом ноги парень вырубил противника. Вокруг шумели и свистели, а я всё не могла отвести взгляда от человека, лежащего без сознания.
Парень напротив улыбнулся. Его действительно прекрасное лицо преобразилось стократ. На щеках появились ямочки, вокруг глаз рассыпались лучики — даже и не скажешь, что парень — звезда подпольных боёв без правил, до того у него мальчишеское лицо! Но в моей памяти ещё совсем свежо было воспоминание об обездвиженном им теле, да и кровь на его лице была живым напоминанием — это его тут звали Жестью.
Он провёл рукой по ёжику своих коротких средне-русых волос, не переставая улыбаться. Удивительно, как человек, буквально несколько минут назад спустившийся с ринга, может выглядеть так сногсшибательно. Даже потный. Даже в крови.
Я улыбнулась в ответ.
— Ага! Ты живая! — Рассмеялся он.
Я нахмурилась, а боксёр поднял руки в защитном жесте, мол, не имею ничего плохого в виду.
— Ромашка, я же пошутил! Меня, кстати, Влад зовут.
Я улыбнулась:
— Маша, — и чуть не стукнула себе по голове. — Хотя я повторяюсь.
А потом, словно она не имела никакого отношения к остальному телу, сама по себе, моя рука взмыла в воздух, и я пару раз провела пальцами по его лицу, стирая кровь. Его кожа, слегка шероховатая от щетины, была такой обжигающей по сравнению с моими холодными пальцами. От этого контакта меня поразило, будто электрическим током. Его зрачки чуть расширились, и парень немного подался в сторону. Мои пальцы очутились возле его губ. Влад накрыл своей рукой мои пальцы и закрыл глаза.
Всё это было очень странно. Я чувствовала, что падаю в пропасть… из чего-то.
— Шесть, нам пора, — послышался приближающийся голос.
Я подняла глаза и увидела того самого парня, что пытался увести меня от ринга. Влад неспешно отвел от лица мою руку — я ощущала себя тряпичной куклой — и ответил:
— Одну минуту, Володя.
Тот лишь безразлично скользнул по мне взглядом.
— Не опаздывай.
И ушёл.
Мне показалось, что боксёр стал более напряжённым, чем в мгновения «до Володи». Он погладил большим пальцем чувствительное местечко на моей руке — откуда узнал? — и начал отходить. Дрожь пробежала по всему моему телу, когда мои пальцы выскользнули из его руки. Он улыбнулся, но улыбка показалась мне не такой весёлой.
— Ромашка, приходи завтра в семь утра к фонтану в Сокольники.
Я вскинула брови.
— Пожалуйста, — выдохнул он и резко развернулся.
Привычным профессиональным жестом я достала свой смартфон и внесла в специальное приложение новую строку: «7.00 парк Сокольники, фонтан, да/нет?»
Всю дорогу до дома я заворожённо смотрела в окно такси. Я всегда любила ночную Москву, особенно её центр. Взрывы разноцветных огней повсюду и практически абсолютное отсутствие людей потрясали больше, чем дневное величие столицы. Ещё совсем недавно я могла бродить по этим улицам ночами напролет, а теперь тороплюсь скорее донести голову до подушки. Эх, золотые студенческие годы!
Глядя на дома, сменяющие друг друга яркими размытыми пятнами за стеклом, я не могла думать ни о чём и ни о ком, кроме Влада. Торопливо отгоняла свои мысли: мне это вовсе ни к чему! Не своевременно. Несбыточно. Не мечта вовсе, а глупое, возникшее из ниоткуда маленькое желаньице. Даже голову не стоит забивать.
И тем не менее, прикрывая глаза, я видела его лицо, его грудь, а моя кожа помнила его прикосновение. Прикосновение к нему. И это было волшебно.