Они игриво смеются и подсаживаются к нам.
Слева Катя, справа Маша, напротив Юля.
Я весь окружён какими-то девицами. Они смеются, что-то говорят, а у меня голова кругом и от хмеля уже ни черта не соображаю.
Напился, как последняя свинья. Обычно в таком состоянии Крапивин младший вырывается из-под контроля и готов идти на поиски приключений, а тут полный штиль. Ничего не шевелится, даже когда обнаруживаю себя в какой-то подсобке с одной из этих девок.
Она тянет ко мне губищи, попутно пытаясь расстегнуть пояс на моих джинсах.
Да, что ж вам всем от меня надо, а?
Неужели непонятно? Я Верку люблю! Не нужны мне эти случайные связи и девки, имен которых я под утро и не вспомню.
– Я сейчас, – убираю от себя ее лапы и пошатываясь вываливаюсь в коридор. Она что-то лопочет, пытаясь меня удержать, а я только отмахиваюсь и сваливаю в мужской туалет.
Сюда она сунуться за мной не смеет. Я захожу впустую кабинку, опускаю крышку, и тяжело опускаюсь на унитаз.
В голове так сильно шумит, что не слышу своих собственных мыслей. Плохо. Не физически, а где-то глубоко внутри, там, где пульсирует обнаженная несчастная душа.
На часах уже давно за полночь, и приличные люди в такое время не звонят, но у меня с приличием в последнее время плохо. Я не помню, как отобрал мобильник у парней, но нахожу его в кармане и набираю номер Веры.
Мне до дрожи хочется услышать ее голос, хочется сказать…
– Да, – звучит серьезно, так будто и не спала.
Неужели с Матвеем…
Запрещаю себе думать об этом.
– Здравствуй, Вер.
У меня заплетается язык, и она прекрасно это понимает.
– Андрей, ты пьян что ли?
– В хлам, – даже не думаю отрицать.
– Все в порядке?
– Нет.
– Вляпался в неприятности? – обеспокоенно спрашивает она.
– Да.
– Где ты?
– Вер, – дыхание обрывается.
– Что? Крапивин! Ты меня не пугай, блин! Просто скажи, во что ты вляпался!
– В тебя.
– Что?
– Я тебя люблю.
Вот и сказал.
И отступать еже некуда. В трубке тишина. Такая густая, что я ощущаю ее кожей.
– Андрей, – у нее очень странный голос. Надрывный, измученный, – не надо, пожалуйста.
– Поздно, – горько усмехаюсь, – уже давно поздно.
– Ты пьян, и не в себе… И завтра будешь жалеть о своих словах
Не буду. О любви не жалеют.
– Я просто хочу, чтобы ты это знала, – у меня закрываются глаза. Надо вызывать такси и валить отсюда, пока не заснул прямо на толчке в общественном туалете, – прости, что вот так.
– Андрей, – шепчет она.
– Люблю, – повторяю без единого колебания, – спокойной ночи.
– Дебил, – со стоном утыкаюсь в подушку, – просто дебилище…
Это первое слово, которое проклюнулось в моем похмельном мозгу, с наступлением утра.
– Ой, долбоеб…
К такому выводу, я пришел, уже рассматривая свою помятую физиономию в зеркале.
– Это же надо, какой кретин, – сокрушаюсь, через силу глотая горький кофе.
Правы были парни, когда вчера отбирали у меня телефон. Правы! И Верка была права, когда сказала, что буду жалеть о своих словах.
Я жалею! Просто капец как сильно! Просто до дрожи в одном месте. Стоит только вспомнить, как пьяным, сидя на толчке, признавался в любви невесте своего брата, так начинается тахикардия.
– Олигофрен, мать вашу.
Пару раз стучусь лбом об стену. В башке шумит, в душе ломит. И не знаю, куда вообще теперь деваться.
Это же надо, учудил. Нашел куда со своей правдой и чувствами лезть.
Может, позвонить Верке и сказать, что просто неудачно пошутил? Ну типа с дружбанами на спор решил свалять дурака?
Отметаю эту версию сразу. Вера умничка, ее таким тупым способом с пути не собьешь. Она все прекрасно понимает и видит. И если сейчас начать заливать про шутку, пари и прочую лажу, то она вообще перестанет со мной общаться, посчитав полным идиотом.
– Черт, – падаю на диван и долго таращусь в потолок.
Он белый, на нем ничего нет, но я упрямо смотрю, будто жду что сейчас Вселенная напишет там какой-нибудь совет.
Долго жду. И без толку.
Никто ничего мне советовать не собирается.
Копайся, Андрюшенька, сам, как хочешь. Справляйся со своими никому ненужными чувствами, расхлебывай кашу, которую замесил неосмотрительно брошенными словами.
Молодей, я. Мо-ло-дец!
Я пытаюсь не думать о том, что теперь Вера думает обо мне. Скажет ли она о произошедшем моему брату. Как теперь все будет?
Один неосмотрительный поступок и жизнь, которая и без того с появлением Веры была непростой, запуталась еще сильнее.