– Ты куда меня везешь?
– В логово дракона.
Она хлопает глазами, потом понимающе улыбается и тут же уточняет:
– А у дракона есть что пожрать?
Кажется, чтобы прокормить этого Бармаглота мне придется устраиваться еще на одну работу.
– Найдем, – произношу уверенно, а сам пытаюсь припомнить, есть ли у меня хоть что-нибудь в холодильнике, или там ничего кроме прошлогодней помидорки, обросшей белой мотней, не найти.
– Давай-ка в магазин заскочим.
Ну мало ли. Просто на всякий случай. А то знаю я ее. Еды не найдет и сбежит, ищи свищи потом.
Мы заезжаем в первый попавшийся магазин и набираем полные пакеты. И если я все больше к полуфабрикатам тянусь, так что бы раз и готово было, то Вера подходит к делу основательно. Мясо, овощи, приправы, сыр, что-то к чаю.
– Сметаны возьми! – вспоминает уже у кассы, – завтра борщ сварю.
У меня ряха растекается в улыбке. Борщ, м-м-м. От Верочки.
Уже когда едем дальше, она продолжает рассуждать на тему кулинарии и строить план действий:
– Мясорубка есть? Котлет хочу налепить. Перец фаршированный сделаю. Заморозим. Я еще могу голубцов накрутить, не знаю любишь ли ты их…, – смотрит на меня с сомнением.
– Ты еще спрашиваешь? Я все люблю.
– Хорошо, – серьезно кивает и продолжает, – утром, если не просплю, могу драников сделать. Или лучше простых оладий? Как думаешь?
Я смотрю на нее ошалевший и дурной от счастья.
– Я думаю, мне надо срочно на тебе жениться. Что скажешь?
Темные брови вопросительно изгибаются.
– Это предложение?
На секунду замолкаю, а потом твердо произношу:
– Да. Самое, что ни на есть официальное.
– Ты уверен?
– Ага. Я хочу с тобой вот это вот: в болезни и здравии и пока смерть не разлучит нас.
– Считаю своим долго предупредить, что я очень ревнивая, и что «смерть разлучит нас» может произойти очень быстро, – произносит как бы невзначай, рассматривая свои идеальные ноготки, – а еще я чертовски умная, и меня не провести банальными отмазками, типа не виноват я, она сама пришла. Или печальным: не знаю, как это получилось. Или наивным: клянусь это было первый и последний раз. А уж если услышу: это не то, что ты подумала, то одним мужем на земле в тот же миг станет меньше.
Страшная женщина.
– Никаких отмазов. Клянусь.
– И, кстати, следопыт я отменный. Меня не убедишь, что пятно на воротнике рубашки – это малиновый соус, которым ты поливал блинчики в столовой. А чужая длинная волосня, намотанная на хрен, появилась там случайно и совершенно неведомым образом. И я никогда не поверю, что царапины на спине от того, что ты решил почесаться об грабли.
– Торжественно обещаю. Никаких грабель, метелок и прочего инструментария. И малиновый соус я не люблю.
– Смотри у меня, – грозит пальцем.
– Ну, все. Запугала, – смеюсь, едва сдерживаясь от того, чтобы не поцеловать ее.
Ну какие другие девушки? Я не мог на них смотреть, когда еще считал Верку невестой Матвея, а теперь и подано. У меня голове только она. В сердце только она. В остальных местах тоже.
– Я просто была обязана предупредить тебя о том, что обманывать Верочку крайне травматично. А то как-нибудь открою бардачок, а там трусы женские. И все. Хана Андрюше.
Хоп! И открывает бардачок.
Хоп! Блядь. А там реально трусы.
Я аж руль от испуга выпустил и чуть в дерево не выпахался, каким-то чудом успев затормозить в полуметре от него.
– Та-а-а-ак, – тянет она.
– Вер…
От ее голоса у меня руки моментально становятся ледяными, а спина потной. И кажется, что кадык сейчас вывалится, настолько яростно он дергается внутри.
– Цыц! – лезет с свою сумочку, достает оттуда острозаточенный простой карандаш. И подцепив кончиком трусы, вытаскивает их наружу.
Медленно подносит их чуть ли не в плотную к моему лицу и, что самое страшное, молчит. Смотрит.
Я пытаюсь сообразить, что это за херня, но в голове ни одной мысли. Страшно – просто капец как. И не оттого, что может этим карандашом глаз выколоть, а оттого, что все кончится, едва успев начаться.
И что я делаю? Правильно! Произношу коронное мужское:
– Это не то, что ты думаешь.
Бляяяяя…
Ее и без того темные глаза становятся практически черными.
– У тебя есть минута на объяснение. Или я стану вдовой, даже не успев примерить белое платье.
– Я…пони…– даю петуха, замолкаю, – пони…
– Пони?
– Понимаешь, – силой выдавливаю из себя, – я хотел сказать, понимаешь…
Она качает головой и безжалостно припечатывает: