— Что тут…?! — Бабенция вышла с тысячной купюрой, но тут же сжала ее полными пальцами, складывая губы в одну линию. — Ах, ты, зас…! Что ты наделал?! Ты знаешь, сколько они стоят?!
Изо рта летели противные слова. Глаза чуть ли на прилавок не выпали, пока я пытался доказать, что не я разбил ее драгоценные банки. Никогда быстро не раздражался. Чаще всего срабатывал накопительный эффект, но тут кулаки сами сжались. Народ вокруг собирался. Мое лицо приобрело оттенок помидора.
— Пошла ты со своим медом!
— Ни черта не получишь! И яблоки твои я не отдам!
— Подавись!
Протиснулся сквозь любопытных зевак и направился к выходу. Здесь точно ловить нечего. Видел только цель и злился на сороку, которая весь мой труд пустила насмарку. За рукав потянули, и я уже хотел резко ударить, но повернулся и поймал ее насмешливый взгляд.
— Какого черта ты сделала это?!
Процедил в лицо, на что Скромная развела руки в стороны.
— Кто сказал, что будет легко?
— Тебе бы в концлагере работать.
— Успокойся, пернатый. Нам до сих пор нечего есть, и денег по-прежнему нет.
— Заработаю, но там, где посчитаю нужным.
Сражаемся взглядами, пока она не сдается. Даже теряюсь сначала. Вместе идем к выходу, но меня останавливает приятная старушка. Улыбается неровными зубами и подает пакет. От нее вкусно пахнет домашней выпечкой. И глаза добрые. Зеленые. Слегка мутные.
— Держи, сынок. — Впихивает мне в руки пакет, где вижу пирожки. — Видела, как ты старался.
- Но…
— Нет, — отмахивается от моей попытки сказать, что платить нечем, — даже не вздумай. Кушай… Вот…
— С-с-спасибо…
Говорю уже практически ей в спину. Отмираю от хлопка по плечу. Скромная слегка улыбается и тоже провожает старушку взглядом.
— А лекарства так и не куплены…
— Подожди, — пихаю ей пироги в руки, решительности в груди полно, — сейчас вернусь.
— Куда…
Иду быстрым шагом назад к разбитым банкам медом. Мария Сергеевна только рот открыть успевает.
— Что ты себе позволяешь?!
Запихиваю ее в каморку и наступаю. Вид наверняка, как у разгневанного быка.
— Мои деньги. — Протягиваю руку, но она дарит мне истеричную усмешку, хотя в глазах мелькает страх.
— Ишь чего удумал, не дам.
— Нашлю на вас нужные органы. Стукану будь здоров. Ну или проще, — улыбаюсь во все зубы, — всех покупателей отобью. Нагажу так, что на километр тебя все обходить будут.
Молчит, пока сверлю ее глазами. Это в своих шмотках я выглядел презентабельно, а сейчас напоминал бомжанутого подростка, который на все пойдет.
— На! Забирай! Только, чтобы тебя не видела больше! Совсем отмороженные!
Протягивает замызганную купюру, которую я выхватываю из ее рук и тут же включаю сваливатор. Скромную взглядом ищу, но она умудряется схватить меня под локоть первой и потащить вперед.
— Ты чего?!
— Пока ты гулял, я попромышлять успела. — Лыбу давит и на рюкзак свой кивает. — Ноги уносим, пока…
— Лови ее!
Крик сбоку заставляет сердце подпрыгнуть от адреналина, который волной в него вошел.
— Летим, пернатый, иначе нам кранты!
Сорока взвизгивает и так лихо срывается на бег, что я еле за ней поспеваю. Дыхалка сбивается, когда с рынка вырываемся, как ядро из пушки. Ноги на автомате по максимуму выжимают. Успеваю пару раз обернуться и заметить трех здоровых мужиков. Злых, как черти!
— Стой! — Останавливает Скромная, когда забегаем за здание, и смотрит по сторонам. — Далеко бежать придется, а тачка в другой стороне.
— Драться предлагаешь? — Уже кулаки сжимаю, потому что вариантов больше не вижу. — По полной программе проверка, да?
— Заткнись. — Через зубы и толкает к стене. — Думать мешаешь.
Оглядывается. Рюкзак в мусорку летит. Срывает с себя куртку и за мусорное ведро бросает. Кепка туда же. Волосы мгновенно распускает. С меня ветровку срывает. Капюшон от кофты на голову натягивает. Обзор мне скрывает.
— Где они?!
— Туда вроде рванули!
Прижимается всем телом. На лице дыхание ощущаю и запах. Дурманящий.
— Не тупи. — Руки мои себе на талию и под майку. — Пернатый…
Пару раз моргаю, пока ее глаза шире становятся. Пара ударов. Пальцы в шикарную копну волос. Губы к губам. Меняю нас местами. К стене прижимаю, чувствуя мягкость кожи. Сердце в клочья от ощущений на адреналине. Обжигающее удовольствие по венам. Кажется, задыхаюсь, когда поцелуй становится не целомудренным, от чего связь с реальностью теряется. На губах и языке ее вкус. Ноготки в плечи впиваются. Дыхание синхронно рваное становится. Смешивается. Мысли по пружине вверх улетают. Ох, же сорока… Ох, какая…