Глава 37
Аромат цветов в легкие иглами входит. Меня колбасит еще сильнее, и даже не сразу замечаю, что ответа больше нет. По плечам один шлепок, второй помощнее. Кожу жалит. С трудом отлипаю от сороки, глаза которой настолько огромные, что кажется, больше просто некуда. В сгущающихся сумерках похожи на две пропасти, и мне дыхание все еще спирает. Носом воздух тяну, а он словно в сауне. Слишком горячий. Обжигает.
Сражаемся взглядами недолго, потому что мои глаза сползают прямиком на пухлые губы, и сорока толкает в грудь, разделяя расстояние между нами. Жду словесного выпада, или ножа к горлу, но она вещи свои собирает, по сторонам смотрит. Щеки красные. Губы припухшие. Ко мне поворачивается и связку ключей бросает. Без слов. Разворачивается и уходит. Я за ней. В одной толстовке против ветра. Пробирает через минут пять, когда уже вижу тачку впереди.
Ее поведение странное. Все еще жду, что нагрянет гром, но она молчит. Садится на пассажирское. Я за руль. Завожу мотор сразу. Смотрю, как тонкие пальчики тянутся к кнопкам. Обогрев регулируют. Сказать что-то нужно, а я слов не могу подобрать, потому что те, которые вертятся на языке, ей не понравятся. Испорчу все. Так и сидим, как две статуи. Что-то подсказывает, ей так же дискомфортно, как и мне. Может, даже сильнее. По рулю пальцами стучу. В лобовое пялюсь.
М-да, Саня, дожил…
Много раз девчонок целовал и шептал потом на ухо им нелепости, а тут запор словесный нагрянул, будто не голова на плечах, а пустая коробка, где ветер и тот боится завыть. Отвлекаюсь от вибрации. У сороки в рюкзаке телефон разрывается. Вызов сбрасывает, но читает что-то. Хмурится. На меня смотрит и тут же взгляд отводит. Я и сам горло прочищаю, высматривая разводы на стекле. Помыть бы надо…
— Можешь отвезти меня в «Дракон»?
С каких пор ты спрашиваешь? Бровь вверх ползет, но ничего не говорю. Киваю. Не знаю, что происходит, но слова тут точно лишние будут. Хмурюсь, пытаясь понять, что сорока забыла в этом злачном месте. Нет, для пацанов клуб был местом, где выпускают пар. Либо сам прыгаешь на ринг за бабосами, либо наблюдаешь со стороны. Делаешь ставки и рычишь вместе с теми, кто спаррингуется. Вот только ей там точно не место. Пусть судьба-злодейка, но не до такой степени. Представить страшно до какой грани ее жизнь довела. Мысли доводят до грани. Руль сжимаю до хруста оплетки. Боковым зрением ее взгляд ловлю. Да, к черту!
Резко сворачиваю к кафе, вылетаю из машины без предупреждения. Иду внутрь. Смотрят на меня странно. Я до сих пор в капюшоне. Выгляжу, как бомжара. и девушка-бариста вместо привычных похлопываний ресницами, брезгливо поглядывает, особенно на смятую тысячную купюру. Портмоне и телефон так и лежат в машине. Беру пару горячих кофе. Двойная порция. Сажусь в тачку. Даю сороке и бросаю мелочь на панель. Несколько монет с характерным звоном летят под ноги. Невольно выругиваюсь и слышу смешок. Замираю.
— Что? — Перевожу взгляд на сороку.
Улыбку пытается спрятать за стаканчиком. Плечами пожимает и смех еле сдерживает. Отпивает, пока я хмурюсь еще сильнее. То есть, вот так просто? Стоило мелочью погреметь, и на про поцелуй забыла? Вид делает, что ничего не было?
— Пирожки твои. — Пакет протягивает, а я луплюсь на них, как тот индюк. — Попробуй. Сам же заработал. — Взглядом ее гипнотизирую, пытаюсь увидеть в глазах хоть намек на то, что было возле здания. — А я поем.
Скромная достает один пирог, откусывает и мычит от удовольствия.
— С картошечкой, — бубнит с набитым ртом, — очень вкусно. Зря ты брезгуешь.
— Я не брезгую.
Хотел сказать равнодушно, но получилось нервно. Достаю пирог и тоже запихиваю в рот. Пусть холодные, но вкусные. Не соврала. Уминаем молча. Я после первого зав вторым тянусь и за третьим. Аппетит такой, будто скор на убой потянут.
— Зачем в тебе в клуб?
— Дела.
Сорока снова превратилась в сороку. Броню нарастила заново. Точно делает вид, что не было того поцелуя, а я злюсь. Только не то, что она играет, а на другое. И сколько раз ты так спасалась? И с кем? И разве меня это вообще должно волновать? И почему согласилась играть роль моей девушки так легко? Не впервой чувства изображать? Раздражения от предположений становится очевиднее, и она считывает. Я не говорю, рулю к «Дракону», но стоит увидеть красную дверь, как меня стопорят воспоминания.