Катя грустно улыбнулась.
— Моё счастье не в тебе, Андрей, так что иди. Если тебе удастся её осчастливить, я буду за вас только рада.
Холод правды выжег последние сомнения.
— Ты не обидишься?
— Нет. Я же тебя не люблю.
— А если бы любила?
— А если бы любила… в твоей жизни уже давно не было бы ни одного Волкодава.
Андрею оставалось об этом только мечтать. Он неохотно поднялся.
— Ну я пошёл?
— ИДИ!
— Ты позвОнишь?
Катя заныла, как от зубной боли.
— Сижу в пальте, играю на пианине, пью чёрное кофе, за всё уплочено — ведь это твоё день рождение!
— Ладно-ладно, я понял, что ты филолог… — вздохнул Андрей.
— ПозвонИшь! Сколько раз тебе повторять — позвонИшь! Иначе я тебе вообще звонить не буду.
Но в этот момент позвонила Настя. Андрей был опрометчив и ответил.
— Ты где был?! — прорвался крик. — Ты был не на работе, а с девушкой — я слышала!
— Я и сейчас с ней. Её зовут Катя. Мы с ней общаемся… иногда.
— Что значит «общаемся»?!
— Мы познакомились ещё до тебя. Мы просто друзья, она не видит во мне мужчину и только что снова об этом сказала.
Катя сотрясалась от хохота.
— Ну ещё бы, — согласилась Настя. — Я бы очень удивилась, если бы она видела в тебе то, чего нет.
Андрей сжал челюсти.
— Настя, ты говоришь обидные слова, а обвинять меня не в чем. Я просто сижу в кафе с подругой. Сегодня Восьмое марта, а ей было плохо и одиноко…
— ВРАНЬЁ, МНЕ ХОРОШО! — оскорбилась Катя. — Не будь трусом, хватит сваливать всё на меня!
— Чё она там орёт? — напряглась Настя.
— Она орёт, что ей уже хорошо.
— И что ты сделал, чтобы ей стало хорошо?
— Ничего, мы просто друзья, говорю же. Я что, не имею права поздравить знакомую с праздником?
— Ага, теперь я уже только знакомая… — веселилась Катя, хоть и выглядела разочарованной.
— Вот именно! — процедила Настя. — Сегодня Восьмое марта, и ты должен проводить его со мной.
— Но я и так к тебе собирался, — оправдывался Хордин, пытаясь одновременно уследить за сменой настроения обеих девушек: посредством глаз — за Катей и с помощью ушей — за Настей. — Не волнуйся, я скоро приеду.
— Можешь не приезжать!
— Настя, это такие мелочи, хватит истерить.
— После неё ты мне не нужен!
— Тогда и ты мне не нужна, — вырвалось у Андрея.
Он спохватился и хотел уже было извиниться, но внезапно-восхищённая Катина улыбка остановила его, ободрила, толкнула на большее…
— Что?! — опешила Настя.
— Мне надоели эти ненормальные отношения, — вдохновенно продолжил Хордин. — Ты цербер, айсберг, ледышка. Ты только берёшь, ничего не давая взамен. Издеваешься, не ценишь, оскорбляешь. Хватит.
Лишь бросив трубку, Андрей осознал, что натворил.
«Зачем я это сделал? Зачем я это сделал?! С Настей было хоть что-то. А с Катей… ничего. Или нет?..» — пусть тускловато, но забрезжила надежда.
— Вот и всё. Я только что расстался с Настей.
Катя искренне зааплодировала.
— Я очень рада, что хотя бы восьмого марта ты проявил себя как мужчина!
— Правда?
— Я горжусь тобой, друг!
Надежда не оправдалась.
— Я всё равно только друг?
— А кто ещё?.. — Катя поднялась из-за стола. — Адьё!
— Но я ведь сделал это для тебя! — возмутился Андрей.
— Считай, что сделал это для себя.
— Но я тебя люблю!
— И что, я теперь тебе чем-то обязана? Пока! Спасибо за скейтборд, я позвоню. — И Катя улетела прочь.
Хордин остался один — отныне во всех смыслах.
[64] Слова льются, как бесконечный дождь в бумажный стакан (англ.)
The Beatles — Across the universe.
[65] В оригинале: «У Авоськи под подушкой лежит сладкая ватрушка». «Приключения Незнайки и его друзей», Николай Носов.
-7-
Тринадцать дней Андрей сидел в наряде и скучал. На четырнадцатый от дежурного поступил судьбоносный вызов:
— Звонили из исторического музея. Экспонат у них пропал.
На вызов поехали Константин Розги и его помощник Андрей Хордин. Директор музея был кругленький, но шустрый.
— Украли ценнейший экспонат! — вещал он, без толку воздевая руки.
— Дорого стоит? — равнодушно поинтересовался Розги.
— Тысяч двести.
— Так это ж разве много? Вот если б миллион…
— У нас, конечно, есть и подороже, — укоризненно заметил директор. — Но тем не менее экспонат уникальный — дуэльный пистолет с ударно-кремнёвым замком восемнадцатого века немецкого оружейника Кухенройтера. Эта была целая династия мастеров. Дуэльные пистолеты Кухенройтеров признавались вершиной оружейного мастерства.
Андрей, для которого словосочетание «пистолет восемнадцатого века» звучало куда привычнее, чем «доброе утро», мигом насторожился.
— Восемнадцатого, говорите? — пробормотал он задумчиво.
— Именно так. Посмотрите, где он лежал. — Директор проводил их к длинному узкому столу с разложенным на нём оружием. — Вот. Видите пустое место? И, что характерно, пистолет находился между ударно-кремнёвым ружьём семнадцатого века и драгунской винтовкой девятнадцатого, но вор почему-то взял именно пистолет восемнадцатого, хотя ружьё семнадцатого века стоит дороже. Даже если вор дилетант, он должен был заметить, что оно выглядит гораздо внушительнее и явно ценнее.
— Ну, значит, он дурак, — брякнул Розги, не желая запускать мыслительный процесс.
«У дурака все дураки», — лишний раз убедился Хордин.
— Или ему был нужен именно этот пистолет восемнадцатого века, — произнёс он вслух.