Однако Розги удивило другое:
— Что ж вы их под стеклом не держите?
— Под стеклом у нас лежат сабли, — плачущим голосом отозвался директор музея.
— Если это дуэльный пистолет, то их должно быть два и абсолютно одинаковых, так?
— Так, но второй остался на родине, в Германии.
— О, как разлучили близнецов… Когда заметили пропажу?
— Около часу дня. Утром он был на месте. Боюсь, его вынесли между десятью и двенадцатью. Он небольшой, мог и в кармане поместиться.
— Камеры видеонаблюдения у вас есть?
— Мы — городской музей, работаем за счёт государства, — почти обиделся директор.
— Понятно, — выдохнул Костя. — Значит, остаётся только допросить охранника.
Андрей в это время напряжённо думал.
— Дайте изображение похищенного пистолета, — попросил он.
— Пожалуйста. Вот его фотография в каталоге.
То, что увидел Андрей, увеличило его подозрения ещё процентов на сорок, — пистолет был абсолютно в стиле его бывшей девушки.
— Можно взять?
— Конечно.
Розги бросил в каталог безразличный взгляд.
— Симпатичная штучка. Можно пробить по каналам коллекционеров, кто там у нас по антиквариату…
— Молодые люди, поверьте моему чутью, пистолет украли не для продажи, — категорично заметил директор.
— Тогда зачем, по-вашему, его украли? — спросил Розги.
— Для себя.
Андрей похолодел.
— Он ведь даже не стреляет, к нему нужен порох, пули и пыж, — насмешливо заметил Розги. — Кому может понадобиться такое старьё?
«Анастасии Волкодав».
Вечером в дверь холостяцкой берлоги неистово зазвонили.
— Я открою, — сказал Андрей.
За дверью стояла Волкодав, но только Ася.
— Хордин, я к тебе. Насчёт Настьки.
Увидев воплощение секса Асю, Витомир ненадолго замер.
— Андрюха, везучая ты сволочь... — восхищённо прошептал он.
— Пошли ко мне. — Андрей торопливо увёл девушку в свою комнату. — Что с Настей?
— Она страдает, хотя сама никогда в этом не признается.
— Почему ты думаешь, что это из-за меня?
— А из-за кого ещё? Андрюш, может, вы помиритесь? А то она такая бледная ходит, молчит… Не очень-то приятно с мумией жить.
— Тогда переезжайте к нам, — с порога улыбнулся Витя. — Я, кстати, Витомир, сосед этого упыря.
— Анастасия, подруга упыря, — кокетливо представилась Ася.
— Анастасия,
Вы анестезия
Израненного сердца моего… — на ходу сочинял Витомир.
Хордин двинулся к двери.
— Андрей, упырь. — И с треском захлопнул её перед Витиным носом.
Витомиру пришлось вернуться к себе. Не слишком заинтересовавшись народным поэтом, Ася почти не расстроилась.
— Так что Настя? — спросил Хордин. — Переживает, говоришь?
— Невыносимо. Для меня, по крайней мере.
— Асют, у меня к тебе только один вопрос. Ничего не спрашивай, просто ответь. Так надо.
— Валяй.
— Где была Настя сегодня утром?
— Ой, я себя прямо, как на допросе, чувствую, — оживилась Ася.
— Отвечай! — не удержался Андрей.
Ася дрогнула и задумалась.
— Не знаю, дома она точно не была. И пар у неё тоже не было. Может, на репетиторство уехала, не знаю.
«Алиби нет. Вот дурёха… Нашла куда вляпаться».
— Спасибо, Асют.
— А тебе это зачем?
— Я же просил не задавать вопросов.
— «Иисус сказал ему в ответ: что я делаю, теперь ты не знаешь, а уразумеешь после»[66], — грустно выдохнула Ася. — Так ты с Настькой мириться будешь?
«Видно, помириться с Настей — это единственный способ провести у неё обыск».
— Хоккей, завтра буду.
— Ура! Андрюша, я так рада! — Подскочив, Ася прижала его к своей груди, Андрей немало сконфузился.
— Я тоже как бы… рад. — Он попытался вырваться из смущавших его плоть объятий.
— Вот будет здорово, если вы опять сойдётесь. Нам так тебя не хватает!
— Мне вас тоже, — пробормотал Хордин, которому расставание с Настей принесло лишь несказанное облегчение и массу освободившегося времени.
— Приходи завтра часов в пять, она как раз должна быть дома.
Андрей прибыл без пяти минут пять. Дверь ему открыла Ася.
— Молодец, что пришёл. Всё, я убегаю… Да проходи же ты, не бойся! — И Ася упорхнула вон.
Хордин неуверенно ступил на тропу войны. Настя чистила своё оружие, заботливо разложив его на столе. Андрей быстро пересчитал — двенадцать, как апостолов. Нового не прибавилось.
«Хотя не совсем же она дура — ворованное выкладывать».
— Привет, — осторожно начал Андрей.
Незримо индуцируя негатив, Настя скользнула по нему взглядом и вернулась к своему занятию.
— Что, Хордин, с повинной явился?
«И снова эта холодность, обледенелость чувств…»
— Я жалею о том, что тебе наговорил.
— Ты меня очень обидел, — процедила Настя, методично начищая шомполом ствол австрийского штуцера.
«Всё ясно. Ты так ничего и не поняла», — подумал Андрей.
— Настя, я идиот…
— Тоже мне открытие.
— Я погорячился.
— А если я сейчас тоже погорячусь?
Диалог разорвала неловкая пауза.
— Настюш, прости меня, — сказал Хордин, боязливо косясь на коллекцию парадного и боевого оружия восемнадцатого века.