— Я помню. Ярик вечером меня заберет, если вдруг ты задержишься, — я обняла Королёва, утыкаясь подбородком в его грудь. Он устало выдохнул и обнял меня в ответ. Я так и не ответила на его вопрос и знала, что он волнуется, но молчала, будто ждала чего-то.
— Камил, я скорее всего не успею отвезти тебя сам, но завтра с утра заберу к себе, хорошо?
— Конечно. Езжай, все хорошо, — прошептала, поцеловав на прощание.
Остаток дня я провела на диване, лениво переключая каналы и ожидая приезда брата, потому что на часах было почти шесть. Королёв звонил полчаса назад, спросил о моём самочувствии и сообщил, что освободиться не раньше, чем через два часа. Ребята большие молодцы, что прикрывали его столько времени, но, конечно же, всему есть предел.
Чего я не ожидала, так это звонка от мамы. В Сиднее было около полуночи и обычно в это время она спала. Я не успела принять вызов, как услышала её быструю речь:
— Привет Камила, почему так долго не отвечаешь? Ты что снова торчишь на своей работе?
— Привет мам, мои дела отлично, спасибо, что поинтересовалась, — ответила лениво.
— Я звонила Вове и знаю, что у тебя всё хорошо. Могла и сама звонить родной матери хоть иногда. — возмутилась родительница.
— Мам, я не понимаю, зачем ты звонишь папе? Мне не десять лет, чтобы справляться у него о моём самочувствии. Ты разве не понимаешь, что ты всё портишь?
— Что за глупости ты говоришь? Я родила ему дочь — он многим мне обязан. Ты когда домой вернешься? Мне совсем не нравится эта твоя идея пожить там. Может ты мне назло всё это задумала?
Я замолкаю, потому что дальше идёт сплошной монолог, что я не такая, как она. Что я трачу жизнь, на какие-то глупости, когда молодость уходит. Нужно брать быка за рога и тому подобное.
Мне стало так грустно, потому что столько лет я жила рядом с человеком, который совершенно меня не понимает. Да, она моя мама, поступки которой и я не в силах понять. И мой самый большой страх — стать такой, как она, именно поэтому я не ответила Королёву согласием. Чувство вины, перед отцом, перед братьями, гложет меня до сих пор. Я боюсь того, что однажды и я принесу столько же боли своей семье, сколько когда-то принесла моя мама.
— Мы снова поссорились с Билом, представляешь? Он приревновал меня к соседу. К тому толстому недотепе, что недавно купил дом у Джонсов.
— А меня замуж позвали, мам, представляешь? Он невероятный. — произношу в своих мыслях.
— Я сказала, что не готова слушать всю ту чушь, которую он мне говорит. Если что-то не нравится, то я всегда готова уйти, — продолжает родительница.
— Его нет рядом всего пару часов, а я уже невероятно скучаю, мам. Он такой родной, ласковый, заботливый.
— Конечно, он тут же извинился, но я уже завелась. Мы вместе столько лет, но это не значит, что мною можно помыкать.
— Он уважает меня, мам, ценит и оберегает. Он такой сильный и рядом с ним я как за каменной стеной.
— Я осталась у Барбары, чтобы проучить Била. Он позвонил мне уже десяток раз, прислал сюда огромный букет цветов, но я решила пожурить его до утра.
— Рядом с ним я оживаю, мам, наслаждаюсь каждым мгновением. Он будто пробудил меня от долгой спячки.
— Сначала я хотела остаться в твоей квартире, но ты не дала мне ключи. Пришлось ютиться у Барбары, но ты же знаешь, что я терпеть не могу её дом.
— Мне с ним и рай в шалаше. Я так люблю его, мам, что сердце щемит в груди.
— Ой, снова Бил звонит. Ладно Камила, скорее возвращайся, мы же яхту купили новую. Хотим поплавать в эти выходные.
— Молодцы. Пока мам. — прошептала тихонько и положив трубку, разрыдалась. Я никогда не могла рассчитывать на этого человека, но именно сейчас мне была так необходима её поддержка. Неужели так сложно, просто любить своего ребенка? Неужели я никогда не дождусь от неё этого чувства?!
В дверь позвонили и я, глянув в глазок, быстро отворила замок. На пороге стоял Ярик и хмуро смотрел на меня. Ему вот вообще Королёв мой не нравится. Разревелась еще больше.
— Камил? Ты чего? — спросил взволнованно, проходя в квартиру и усаживая меня на диван, — Что случилось то?
А я ответить ничего не могу, реву, утыкаясь брату в грудь. Он что-то шепчет, поглаживает меня по спине. Только спустя пару минут я немного успокоилась, но еще продолжала всхлипывать.
— Мама звонила. Мне так больно, Ярик. Больно от того, что мама сделала вам всем, но самое страшное то, что она даже не понимает этого. Она не понимает, что делает больно родным людям. У неё же нет никого, кроме меня и Била. Разве так сложно меня любить, брат? Разве я не заслуживаю хоть маленькой частички её любви? — шептала и всхлипывала, потому что грудь сдавливало болью, непониманием.