Убиев Мочи Добеевич. Так его зовут. Секундант.
Такойтов, Такойт Такоевич. Так он мне представился. Секундант.
В редакции на него досье хилое, полстранички. Полковник ФСБ, Герой РФ и Союза, женат, имеет, отмечен и награжден... Ну, что отмечен, то видно. Такие вот шрамы на лице не от неосторожного обращения с миксером получаются. И палец на левой руке не сам и не в отпуск гулять ушел. И кровь свою последнюю недавно полковник пролил. Бледный еще. Швы всего неделю как сняли.
Сошлись, потолковали недолго. А что долго толковать? Условия дуэли просты. Никакого оружия. Никакого вмешательства. Единственно возможный исход — летальный.
Немного Путин потренироваться, конечно, успел. В вагоне, пока ехали, каждого раз по пять через бедро швырнул. В синяках все прибыли. Особенно проводник. Прием новый нормально вроде бы отточил. Классный такой. Прыжковый бросок с подхватом на перекате и выходом на локтевой хук. Ужас, что творил! Шесть чучел распотрошил и две груши. Купейные двери, какие были, все выбил. Под конец так уже расходился, что сцепка вагонная треснула, машинист с выпученными шарами примчался. Но никто ему слова поперек не сказал. Не потому, что президент. А потому что понимающая публика собралась. Знающая. Куда и зачем мы едем.
Разделись. Разулись. Переоделись. Н-да, у всякой птички свои привычки... Путин, как ему и полагается, в кимоно. Масхадов, как никто не ожидал, в трико. И в... Нет! Подумал и снял папаху. Это правильно. Мы ж не на цирковой арене. На гладиаторской.
Сошлись. Сперва в гляделки немного... Потом в хваталки чуть-чуть... Знакомятся. Масхадов крутой. Говорят, однажды «стечкина» в руке так сжал, что внутри в магазине патроны полопались, пули сплющились. Путин тоже не подарок. Однажды, сам видел, на тренировке стокилограммового мужика так метнул, что тот потом на трамвае обратно ехал. Политика. Удел сильных. Вон про Ленина все знают, что бревно таскал на субботнике. А что он это бревно своим лбом с одного удара в землю вгонял — про это уже не помнят.
И не знают ни хрена. О том, как иногда кончаются войны. Идея-то путинская была. Закончить войну поединком лидеров. В полном соответствии с забытым древним обычаем. Быстрое согласие, недолгие переговоры насчет условий. И тайна. Полная ото всех. Побежденного заменит двойник, победитель Путин оставляет Чечню России, победитель Масхадов рулит Ичкерией как желает.
Потеплело. Похолодало. По горячей коже струйкой холодный пот. Схватились!
Я не могу назвать Путина своим другом, Масхадова — своим врагом. Я лишь жалкое подобие Бога, модель в масштабе один к бесконечности, несведущий недоросль, неудачливый недоучка, не мне судить, кто прав, когда речь идет о жизни и смерти. Мы пришли и убили их. За то, что они приходили и убивали. Они пришли и убили нас. И мы пришли отомстить. Мы? Я? Не могу себе этого объяснить.
Я не знаю, чем людские законы отличаются от звериных. Думаю, ничем. Звери так же плачут, когда находят своих детенышей мертвыми. Люди так же хватают зубами горло, когда не могут убить руками. Все так же. Неправым всегда остается тот, кто не дышит.
Я не способен убить ни оружием, ни руками. Поэтому стою в стороне. Я не могу смотреть, как кто-то убьет кого-то. Поэтому зря приехал. Я не знаю, кто сильнее и что будет, если...
— Эй! Женек! Ты живой?
Путин словно будит меня. Я спохватываюсь, провожу рукой над очками — ладошка мокрая. Путин не смеется. Он доливает и протягивает бокал.
— На, подлечись. Покури, если хочешь. Вон там, у окна. И завязывай давай с прошлым. Лучше о будущем подумай. О ближайшем. Чуешь, пахнет-то уже как?
Да, пахнет. Сильно. Так же сильно, как пахнул нашатырь, который мне тогда поднесли. Там, в горах. Говорят, я не просто свалился в обморок, а шмякнулся прямо носом в лежащую на земле рацию. Говорят, у нее аж одиннадцать кнопок, но я своим носом нажал именно ту, которая подавала сигнал тревоги. Говорят, в воздух поднялась и появилась точно над нами вся наличная авиация округа. Я не помню. Знаю только, что ржали надо мной, как кони. И расходились, хихикая. Хоть и с наведенными друг на дружку стволами. Испортил все. Князь Мышкин, мать твою... Эпилептик.
— С курятиной! — наобум говорю я и заслуживаю почетный первый кусок.
Людмила идет на кухню. А Путин... Ну, на то он и Путин, чтобы слышать не высказанное словами и отвечать на незаданные вопросы.
— Лично я не исключаю. Очень даже возможно. Слухи-то ходили потом, что вроде у него в одном зубе ампула была с ядом. Мгновенного действия. А ты кулем бухнулся, и за животики все схватились. В общем, на всякий случай тебе спасибо. За то, что... может быть... спас мне жизнь.