А теперь эта маленькая гадина восстала против неё и отрубила ей ноги!
Сущность была в ярости. Она пронзила плечо Рин когтем, словно крюком, поднимая её повыше. Крик подлетел к нему и принялся что есть сил рубить, рубить, без устали рубить топором чёртову лапу, отчаянно ругаясь…
… когда коготь начисто срезало длинной белой плетью, такой острой, что чёрная кровь Иктоми, выпитая некогда из всех выживших за все циклы, брызнула на пол. Рин упала на локти и колени, и Виктор подлетел к ней, помогая вынуть из раны коготь.
А затем они оцепенели, услышав, как воздух пронзил женский голос, подобный тоскливому, но сильному крику.
— Прекрасно умеют имитировать голоса, — коротко сказал Вик и улыбнулся сухими губами. — Гляди, кто к нам вернулся.
Встряхнув холкой, явно полакомившись тварью с пятьдесят восьмого этажа, живой, но изрядно потрёпанный Адам Каллиген оскалился на Сущность, тяжело припадая на задние лапы.
Теперь его хребет покрывал белый костяной нарост выступившего позвоночника — и острый, длинный, как плеть, хвост.
— Думала, ты уже давно мёртв, мой старый друг, — проскрипела Иктоми и застучала жвалами, метясь, чтобы ударить вендиго.
— Да не дождёшься!
Он рванулся вперёд, с рыком налетая на Сущность и впиваясь в чёрное паучье тело когтями, похожими длиной и остротой на ножи.
— Прикроем! — скомандовал Вик и метнулся было на помощь к дядюшке, но перед ним из ниоткуда — из тяжёлых багровых туч — упала цепь, едва не пронзив насквозь.
Только реакция спасла его и позволила увернуться. Чертыхнувшись, Вик развернулся и увидел у себя за спиной тех, кто уже когда-то убивал его.
Четырёх убийц. Для кого-то ангелов, для кого-то — демонов. Адептов храма боли и страданий.
— Сенобитов только мне и не хватало, — бросил он и взял в одну руку нож, а в другую — томагавк.
— Мы были призваны, — ровным низким голосом ответил тот, кто кромсал цепями тело Виктора Крейна до воскрешения, — чтобы дарить бесконечное наслаждение от боли и страдание в упокоении.
— Себе подари страдание, жертва акупунктуры! — рыкнул Крик и увернулся от новой цепи, хлестнувшей воздух.
Откуда только они брались?!
Пинхед был спокоен и бесстрастен. Он знал, что сил этого человека, как бы силён и быстр он ни был, не хватит, чтобы противостоять ему, и спокойно кивнул Щелкунчику, стучащему оголёнными челюстями, и женщине-сенобиту.
Они двигались не так стремительно, как он, но в руках у них были опасные цепи — и Вик заплясал между обоими, не давая ранить себя и успевая уворачиваться.
— Нас зовут Хирургами-с-Той-Стороны, — равнодушно продолжал говорить Пинхед, обходя свою жертву. — Мечты людей — такая плодородная почва для семян муки.
От его взора не укрылось, что сбоку к двери, которую велели им охранять, метнулась юркая тень, и в воздух с лязгом упала новая цепь.
— Нет!!! — Вик задохнулся, остановился лишь на миг, и внутри него всё похолодело, когда он понял: это за Лесли, и её сейчас убьют.
Всё, что он мог — либо драться за свою жизнь, либо спасать неё.
Перед ним никогда не стоял вопрос выбора, и не думая, не рассуждая и не мелочась, он в два прыжка очутился рядом и оттолкнул девушку прочь.
Цепь била без промаха. Ударила она и в этот раз, пронзив Вика под грудью насквозь — и показалась наружу.
— Сукины дети!!! — Это был Трюкач.
Он отвлёкся от Сущности и наскочил на женщину-сенобита, повалив её на пол и приканчивая мощным ударом ножа в шею.
Испустив лёгкий вздох, полный изумления, облегчения и неги, она толкнулась под ним, словно птица, и стихла навсегда.
Щелкунчик был позади Трюкача и обхватил его шею так крепко, что Хак Чиун задохнулся, не в силах даже шевельнуться, но всё же вонзил в бедро, обтянутое кожей, нож по самую рукоять.
Лесли поняла, как сильно дрожат её руки, только когда едва не выронила ключ.
Говорят, время растягивается, когда случается что-то страшное: это правда. Она не в силах была даже закричать, и, клокоча горлом мучительный стон, смотрела на то, как её мужа уволакивают назад, дальше от неё и ближе к жуткому демону, исколотому булавками по бледному телу. А он только прохрипел:
— Открывай эту чёртову дверь!
Смотрела, как он отчаянно цепляется за обломки и оборачивается на спину, пытаясь отрубить цепь ножом — и наконец рубит, потому что цепь эта слабее сталью, чем его лезвие, принесённое из настоящего мира.
Но когда вторая цепь рвёт ему бедро в клочья и оставляет в нём дыру, Вику становится всё равно.
Как живая, цепь заворочалась в плоти, оставляя свою жертву прикованной к полу.
— Боль… Ты чувствуешь её, и значит, существуешь. Не кричи и не оскорбляй звучание, ибо ты не знаешь истинной боли. Я есть боль!
Пинхед простёр ладонь. В его планах было украсить это тело целым клубком стальных змей. Но сначала он должен сберечь дверь… и потому отвлёкся от Крейна, лежащего на камнях, потому что она с ключом побежала прочь. Лесли метнулась вбок, когда новая цепь упала с неба снарядом и пронзила пол справа.
Нет уж, не сегодня и не сейчас. Так она точно не умрёт.
Вик остался там, позади, и она охотнее ринулась бы к нему — но глупое сердце советовало неправильно, и вопреки желанию пришлось действовать разумно. Она чувствовала, что демон переключится на неё и оставит Вика в покое хотя бы ненадолго.
Задыхаясь от боли, усталости и страха, она чудом успела увернуться от ещё одной цепи — и упала на колено, пропоров его арматурой.
Справа донёсся дикий рёв.
Это Рин и Адам взяли на себя Сущность, отвлекая её изо всех сил от своих друзей. Они рвали её: когтями, клыками, рогами — вендиго, катаной — Дух. И улыбаясь друг другу так жестоко, как могут делать это только убийцы, они готовы были покончить с нею даже самой высокой ценой.
Лесли ухватилась за ногу и кое-как встала. Она подползла ближе к двери. Тео был рядом, стоило только руку протянуть — но не мог спасти её. Отпусти он колонну и крышу — и дверь завалит навсегда. Но добряк Теодор разрывался от желания помочь всем и спасти именно Лесли.
Его лапы дрожали от тяжести. Тело тоже сотрясала крупная дрожь, он держался из последних сил и не собирался сдаваться.
Но в глазах его Лесли увидела слёзы и поняла, что он сделал свой — правильный и логичный — выбор.
— Сладость страданий, — промолвил Пинхед, идя навстречу Лесли. — Познай их.
Новая цепь расчертила воздух особой конфигурацией боли, и девушка с трудом, из последних сил, но всё же встала. Хромая, она почти добралась до двери. И сжала в руке ключ, глядя только на маленькую замочную скважину, до которой сузился целый мир. Даже если она сейчас умрёт, не отступится.
— Вкуси радость адских м…
Пинхед вдруг смолк. Громко брякнула оземь его цепь.
В тот же миг раздался звук выстрела, и Хак Чиун, почти насмерть задушенный Щелкунчиком, отстукивавшим до того страшную дробь зубами, задышал полной грудью. Сенобит упал чудовищным, изрезанным лицом, похожим больше на шмат оголённой розовой плоти, вниз.
Трюкач резко взглянул туда, откуда раздался выстрел, и тотчас грянул другой.
Огромный толстый сенобит, прячущий зашитые глаза под круглыми чёрными очками, был уложен с первого же попадания пулей в лоб. И пуля та была из мира реального.
— У меня там салун сгорел, — мрачно выкрикнул Стрелок, салютуя Трюкачу ружьём издали.
— Так что оставаться на берегу не было больше никакого смысла.
— Чтоб тебя, старик, — выдохнул тот и улыбнулся.
Лесли обернулась, когда вместе с выстрелами затих и её мучитель. В страхе, она посмотрела назад, ожидая, что Пинхед окажется за спиной и четвертует её живыми цепями, но вместо того увидела огромного чёрного вендиго — мощного и длиннолапого, с изрезанным морщинами, худощавым лицом под черепом.
Длинные чёрные волосы крылом ворона окутывали горбатую спину с выступающим позвоночником. Он был куда суше Адама, но неизмеримо сильнее Теодора.
Под его когтистой лапой конвульсивно содрогалось обезглавленное тело сенобита, а саму голову вендиго раскусил, как грецкий орех, и метнулся мимо Лесли к Теодору, принимая на свой горб половину веса рушащегося этажа.