— Прости, малышка. У меня очень разболелась голова.
— Что так? — расстроилась она, передавая грязные тарелки со стола на кухонный остров прямо Адаму в руки.
Я поморщилась.
— Погода, наверное. Вон, снова идёт снег. Не обижайся, я пойду спать пораньше.
— Я помогу тебе, — вызвался Вик. — Справитесь же втроём?
— Иди давай, Ромео, — буркнул недовольный Адам, которому так и не удалось подкатить к Рин. Он повязал на талию фартук и встал у раковины. — Со мной да не справятся.
— С самомнением у тебя что надо, — беззлобно откликнулась Рин.
Сердце тяжёлой когтистой лапой сжало нехорошее предчувствие, но я понимала, иначе никак — и устала прижалась лбом к плечу Вика.
— Пойдём, чикала, — он ласково поцеловал меня в висок.
— Доброй ночи всем!
— Доброй ночи, сестрёнка!
Хэлен подошла, чтобы обняться, и стиснула меня в руках так крепко, что секунду невозможно было дышать. Я постаралась обнять её в ответ как можно теплее и ласковее. Но в тот момент, как уткнулась носом в золотистые волосы, стянутые в слабый хвост резинкой, почувствовала едва заметный запах гари.
Хотелось оттолкнуть её прочь.
Крикнуть Вику, чтобы убегал отсюда.
Во мне поднялось странное чувство: будто бы не моя маленькая сестрёнка нежно обнимает за талию, а огромный паук обхватил лапами, прижимая к раздутому брюху. Ещё немного, и я услышу щёлканье мандибул у себя над ухом.
Я отстранилась первой, улыбнувшись Хэлен и отступая к мужу. Чем ближе я была к нему — по шажочку — тем быстрее оттаивали от ледяного страха губы. Наверняка я побледнела, чёрт!
— Спи крепко, моя детка, — напоследок сказала Хэлен прямо как мама: она желала нам спокойной ночи именно так, если была в хорошем настроении.
И оставив кухню за спиной, я пошла наверх, попросив по пути Вика захватить коробку с документами, забытую на диване. Он спокойно взял её подмышку и поднялся следом за мной по лестнице. Мне предстояло начать с ним очень нелёгкий разговор. Я сомневалась в собственных страхах: кто знает, быть может, я ошиблась и всему есть разумное объяснение?
Вик рассказывал про мастерскую. Говорил, что на этой неделе у него будет уже два заказа: соседи узнали, что его выписали, и сразу заняли очередь до Рождества. Я кивала и улыбалась. Я слушала и не слышала.
С каждым шагом осознавала, что ничто не сможет объяснить фотографию и тот рисунок.
Но ведь всё закончилось! Сущность осталась в своём мире! Мы спаслись. Мы туда больше не вернёмся.
Ведь так?..
Вик завёл меня в комнату и вздохнул.
— Очень болит? — кивнул он и пояснил. — Если что, я принесу тебе аспирин.
— Не стоит.
Я украдкой выглянула в коридор прежде, чем закрыть за нами дверь, и внимательно посмотрела в смуглое лицо мужа: он нахмурился, наблюдая за мной.
— Вик. У меня дурное предчувствие. — Сразу заявила я. Мешкать в нашей ситуации нельзя.
Он дрогнул лицом. В полумраке спальни шрам на выбритом виске смотрелся тонкой ниткой, заползая на щёку. Вик непонимающе поставил коробку на комод и сложил на груди руки.
— Что ты имеешь в виду, чикала?
Что бы я не имела, но в тот момент не хотела ничего сильнее, чем оказаться в его объятиях: это было самое надёжное место в мире.
И всхлипнув, попросила так жалобно, что он побледнел:
— Обними меня, прошу.
Вик подлетел в секунду: не спрашивая, не уточняя — молча и тепло привлёк к себе, пряча на груди и шёпотом допытываясь, что стряслось.
Как сказать об этом? В чем конкретно я хочу обвинить родную сестру? В том, что она имеет какое-то отношение к Сущности?
— Лесли, — он испугался не на шутку, убрав от моего лица растрёпанные пряди, — на тебе нет лица…
В его глазах была тревога. Так много, что я не выдержала и сломалась быстрее, чем хотела, и заплакала:
— Она не оставила нас, Вик, не оставила!
Он понял сразу, но не поверил, я видела по его взгляду. Чуть отстранился, слушая, как я твержу:
— Она пришла сюда. Опять. Проникла как-то… я полагаю, с Хэлен.
— С Хэлен?! — Вик говорил тихо, но мне казалось, что нас всюду подслушивают. Вспомнились слова Теодора.
У Сущности много соглядатаев и шпионов. Это могут быть даже вещи, предметы. Стены.
От этого стало не по себе.
— При чем здесь Хэлен?
Я спохватилась и сунула руку в карман шорт, чтобы показать ему фото.
— Сейчас, милый.
Где же оно?
— Сейчас, подожди.
Куда делось? Не могла же я его выронить.
Вик мотнул головой и мягко обхватил меня ладонью за подбородок, приподнимая его и заставляя посмотреть ему в глаза.
— Что ты ищешь?
Что бы я ни искала, ответ пришёл сразу. Хэлен вытащила фотографию у меня из кармана, когда мы обнялись. Она сделала это так незаметно, что никто из нас ничего не заподозрил. И что хуже всего — теперь она знает, что я в курсе её маленькой тайны.
— Мы все в опасности, Вик, — бледнея, прошелестела я. — В смертельной, полагаю.
— Что…
Я вырвалась из его рук и метнулась к коробке. Она полетела на ковёр, но мне было плевать: я рухнула на колени и принялась быстро перебирать бумажки в поисках нужных. Наконец, наткнулась на три свидетельства о рождении.
Взглядом пробежалась по ним.
— Это свидетельство о рождении Брук. Тысяча девятьсот девяносто седьмой год.
Я сунула документ Вику в руки. Он присел подле меня на корточки и растерянно заскользил глазами по строчкам.
— Это — моё.
Чикаго. Две тысячи третий год рождения. Я родилась в этой стране, как и помнила.
Но были и воспоминания другие, из прошлой жизни. Была ли она, эта самая жизнь, в которой я, как думала, погибла, или это морок Сущности?
— А вот и…
Я выронила листок, и Вик поднял его.
Следом за свидетельством о рождении Хэлен Клайд шло свидетельство о смерти в возрасте двух месяцев.
Горло мне сковало, я хотела сказать что-то, выразить свой испуг, свой ужас, своё горе — но только жалобно булькнула. Вик отложил бумагу в сторону, впился взглядом в моё колено, но мыслями был так далеко отсюда, что не сразу услышал меня, когда я совладала со своим голосом.
— Я нашла на торце фотографии с Адсилой и Селеной, той, что висела на лестнице, ещё один снимок.
Мне удалось быстро прохрипеть это. Как бы ни было страшно и больно, нельзя терять ни секунды.
— Там были твои родители, Вик. Твои родители. И Хэлен.
В его глазах отразились испуг и недоверие. Короткая секунда — и мы услышали внизу грохот.
— Дьявол! — выругалась я и подскочила на ноги. — Адам и Рин!
— Не спеши, — Вик перехватил меня под грудь и широким плечом закрыл от взгляда дверь. — Подожди. Нельзя опрометью бежать вниз, если это взаправду она.
— Но ни Рин, ни Эд этого не знают! — я была в отчаянии. Вик взял себя в руки, и в отличие от меня он был предельно спокоен.
— Если ты верно обо всём догадалась, остаётся надеяться на то, что они справятся сами. Либо мы им уже не поможем.
В висках застучало. Я думала, это конец. Конец, конец! Ведь мы здесь, в нашем мире, в Вудсборо! Мы избавились от этой твари!
Мы её заперли!
Кто-то зарыдал внизу. Плач был надрывным и жалобным, полным неизбывного горя, и я похолодела, вцепившись в плечо Виктору. Он без промедления протянул руку к комоду, и я заметила, что из верхнего ящика он вынул спрятанный под стопкой футболок нож.
Безобидное место. Смертельно опасный друг, испивший столько крови.
Плач звенел по дому и гулко отдавался от стен. Затем что-то дрогнуло, и мы услышали чёткий стук когтей по полу. Короткий рык, визг, всхлип — и хрустнули чьи-то кости. А затем тяжело упало на пол.
— Нет, — прошептал Вик и сглотнул. Мышцы на руках закаменели, он удобнее перехватил нож.
Мягко, по шагу, он приблизился к двери и толкнул её. Я не успела испугаться, как перед нами показался длинный, как кишка чудовища, коридор. Свет преобразовался в тусклое марево, от ламп на стены падали причудливые многоногие тени. Я готова была поклясться: коридор стал живым продолжением Сущности, её нутром, и ступить туда я была не готова.