Даже если тысяча Сущностей убедит весь мир в том, что этого парня не было, и даже если собственная мать его позабыла, никто не уничтожит его любимую футболку с «Чикаго Буллс», его бандану, его коллекцию бейсбольных карточек, его наручные часы, его бита с надписью «Уайт», нацарапанной ножом на гладком лакированном боку, кожаная перчатка для игры в бейсбол и потрёпанный красный свитер.
Эти вещи лежали в картонной коробке на гаражной распродаже, которую устроил Вик. Он вынес её в один ряд с предметами, которые были нам уже не нужны. Вещи его матери, не представляющие никакой материальной ценности. Старьё с чердака. Вику не жалко было расставаться с хламом: он давно это откладывал. На руке у него была повязана чёрная бандана с черепом. Он совсем не снимал в тот день солнцезащитных очков.
Кто-то приходил к нам во двор и уходил с покупками, кто-то просто глазел. Тамара заявилась после четырёх часов дня с лимонным пирогом: скривившись, она сказала, что его приготовила матушка, которая имеет особые виды на некоторые предметы интерьера, оставленные Селеной Крейн. И если Вик намеревается их продать…
— Ещё как намереваюсь! — подтвердил он и быстро вынес из дома несколько старинных ваз, украшенных тончайшими рисунками в китайском стиле. Я не стала выступать против: эти вазы никогда особенно мне не нравились, так пусть лучше они принадлежат тем, кто найдёт в них толк и красоту.
Вазы он обернул в ненужные тряпки и отнёс в машину Тэм. Аккуратно устроив их на заднем сиденье, окликнул её — но девушка даже не повернулась. Она стояла перед картонной коробкой с вещами Джои Уайта, а я была рядом — с привезённым лимонным пирогом в руках. Тихо перевела взгляд на Вика и кивнула ему.
Он кивнул в ответ.
— Что-то приглянулось? — небрежно спросил он, поправив футболку.
— Да.
Тамара поправила ремешок сумки на плече и добавила:
— Всё.
— Всё? — эхом переспросил Вик и вскинул брови. — В плане…
— Сколько это всё будет стоить? — быстро спросила Тэм. — Вся коробка.
— Нисколько.
Стольких денег не бывает в целом свете, — хотелось сказать мне, но я смолчала. Вик вздохнул, сунув руки в карманы:
— Забирай просто так. Ему было бы приятно.
— Ему?..
В тот миг мне почудилось, что у неё в глазах мелькнуло понимание. И что-то она помнит о веселом парне Джои, влюблённом в неё без памяти. Том самом, с которым она танцевала на нашей свадьбе. И встретилась впервые с ним, бегущим по дороге за Цейлон. Ни его, ни собаки больше нет — их всех убила одна и та же тварь…
— Думаю, это правильно, отдать тебе всё это, Уэнсдей, — сказал Вик и улыбнулся очень странно: широко и тепло, но глаза так и оставались строгими и печальными. — Я отнесу тебе в машину…
— Как? — она поморщилась и подняла на него взгляд. — Как ты меня назвал?
— Ну, — Вик поднял коробку и пожал плечами. — Тот, кому эти вещи принадлежали, считал, что ты на неё слишком похожа.
Тамара взволнованно проследила за тем, как Вик ставит коробку рядом с вазами. И мне почудилось, что она по крупице начинает вспоминать Джои, как странный сон, как тревожный призрак счастливого прошлого, стёртый из реальности насмешливым Богом.
А фильм Вик всё же посмотрел. Он смеялся и плакал, утверждая, что Джои был прав.
Мы катили по трассе, любуясь зажигающимся солнцем и оранжевыми облаками, которые уже заволакивали лазурное небо. Рыжая почва и рыжие тучи… я узнавала Техас по запаху пыли и песка, обгоняющим нас массивным джипам и пикапам. Не представляя, сколько ещё осталось до резервации, прижалась щекой к окну.
— Совсем забыла, как называется то место, куда едем, — пожаловалась я мужу. Он хмыкнул и ласково потрепал меня по голове, на пару секунд отвлекшись от пустой дороги.
— Форт Мохаве. Местечко не из лучших, я там не был, но слышал, что местным живётся… непросто.
— Я погрузилась в жизнь и страдания индейского народа.
Вик рассмеялся, стиснул пальцы на руле.
— Не то чтобы там как-то очень уж плохо. Но ты и сама всё увидишь.
… Мы ехали уже два часа, когда по пути попалась заправка с красной вывеской: «Молочный магазин High’s Dairy Store». На фоне огромных букв HIGH’S по алому фону мчалась пёстрая чёрно-белая корова с набрякшим выменем.
Вик молча свернул на заправку, колёса зашуршали по раскалённому асфальту. На территории станции были свои кафетерий и мини-магазин, так что я уже предвкушала отдых под кондиционерами после жаркой поездки.
— Мы можем остановиться, но ненадолго, — уверенно сказал Вик. — Возьми мой бумажник, прикупи чего пожевать.
— Без проблем.
Я прихватила обычную холщовую сумку, которую Вик бросил на заднее сиденье: пришлось для того встать в кресле и изловчиться. Виктор вышел из машины, чтобы заправить пистолет с бензином в бак: запищал сигнал открытой двери.
Я вышла следом, закинув сумку на плечо и на ходу доставая потрёпанный кожаный бумажник. Там было несколько сотенных купюр, мелочь монетками и размененные деньги небольшого номинала, на тот случай, если сдачи в магазине или заправке не окажется. Вдруг сбоку я заметила сложённую вдвое бумажку.
Солнце било в глаза и слепило, и только когда я шагнула под густую тень полосатого красно-белого навеса, поняла, что это был снимок.
Хотя в Техасе жарило так, что пот с меня лил в три ручья, по загривку пробежали мурашки, а руки мгновенно похолодели. Я смотрела в улыбчивые лица трёх покойников и не могла до сих пор поверить, что среди них была моя сестра.
Та, кого я ей считала всю свою жизнь. Вернее, ту жизнь, что помнила…
Мы не трогали дом Адсилы, а он не трогал нас. Мы с Виком и Рин навестили в больнице Адама — на нем все заживало невероятно быстро, но он уверял, что с человечиной было бы ещё быстрее. Лёжа в постели в одних пижамных штанах — они ему были безбожно коротки — он показал нам старый ржавый ключ на колечке. Приподнял двумя пальцами перед лицом и зловеще ухмыльнулся.
Нам почудилось, что рот его полон острых зубов.
— Зачем он тебе? — Вик забеспокоился, но скрыл это под маской невозмутимости. Взгляд из-под тяжёлых Вик стал холодным, едва он увидел ключ в пальцах Адама. Мы все смотрели на него как на нечто живое, молчаливое, хищное и страшное: от крохотного кусочка железа тянуло ужасом и смертью.
— Ключами открывают двери, — сказал Адам Каллиген. — Пока ключ есть, дверь всегда найдётся. А как ты знаешь, вендиго живут долго… неизмеримо дольше любого человека. Если захотят.
Рин качнула головой, не понимая, что Адам имеет в виду. И мы ошарашено смотрели, как он медленно открыл рот и занёс ключ над ним — а затем отпустил кольцо.
Ключ ухнул вниз, провалился в глотку. Я расширила глаза. Адам Каллиген проглотил эту тварь. Проглотил навсегда.
Мы спрятали дверь в доме Адсилы так надёжно, как могли, зная, что без ключа туда не пробраться. Все мы — я, и Вик, и Адам, и Рин — мы смотрели на неё, как на живую, как на глотку разверстой пасти чудовища по ту сторону. Но я была спокойна, зная: рядом со мной было своё чудовище. И порой оно пугало даже больше Сущности.
Форт Мохаве раскинулся по левую руку от дороги — и мы с Виком синхронно повернули к дорожному знаку головы. Прямо над ним, на высоком столбе, сурово глядел вдаль пустыми глазницами выбеленный ветром и временем огромный бизоний череп.
Острые крепкие рога были увиты бусами, бисером и нитками с нанизанными на них перьями. На знаке я бегло прочла:
«Добро пожаловать в Форт Мохаве штата Техас
Вы въезжаете на территорию индейской резервации
На территории коренной резервации действует свод правил и законов официальных представителей законной власти, утверждённых Указом штата
203-575-1253
Население — 513 человек»
— У них здесь что, свои законы? — удивилась я, вскинув брови, когда знак проплыл мимо нас.
Вик смешно наморщил нос.
— И законы, и шериф, и тюрьмы, и школы — всё своё, детка. Так что ты сейчас попала в страну внутри другой страны.
— Ничего себе…