Я знала слишком мало об индейских резервациях и ни разу в них не была. Не доводилось, хотя мы с Виком и были женаты даже больше года. В бэнд штата Мэн, как называли сами индейцы племенные общины, он не ездил: там не осталось ни одного живого родственника, и, отлучённый от культуры чероки, он не считал себя близким им.
Куда ближе был к своей родне по отцу: могавки с удовольствием звали нас в Канаду погостить, да и Вик — высокий, статный, бронзово-смуглый и строгий — был один в один то племя.
Я вникла в ситуацию детальнее и узнала, что братья Каллигены тоже серединка на половинку, полукровки, как и Виктор: в их крови кроме чероки были апачи, одно из самых грозных и воинственных племён на Среднем Западе, которое в прошлом наводило ужас на своих врагов — команчей и белых захватчиков.
И вот пришло моё время побывать в резервации, тем более, Вик грозился этой зимой всё же свозить меня в Канаду к родственникам.
Я осмотрелась, опустив окно: в лицо сразу пахнуло жаром.
Куда ни глянь, всюду пыльная равнина. Редкие кустарники и невысокая трава укрывали землю, но на территории резервации встречались и деревья.
Вик ухмыльнулся: вид у меня был слишком перепуганным, наверное. После зелёного моря штата Мэн солончаки и прерии казались особенно непривычными глазу.
Вик быстро успокоил:
— Здесь есть и леса, и болота, и даже мангровые заросли, Лесли, не переживай.
— А мы их увидим? — у меня наверняка загорелись глаза, потому что Вик повернулся ко мне со смешком и потрепал по голове.
Я как раз отстригла накануне длинную чёлку, так что от его небрежной ласки она упала мне на глаза.
— Попросим Каллигенов, они нас туда свозят. Если, конечно, захочешь. А сегодняшний день проведём здесь.
Невысокие дома — максимум в два-три этажа — составляли несколько прямых улиц, которые вели к большой площади, но не круглой, как то принято во многих других городах. Это было свободное от застроек прямоугольное пространство, залитое солнцем.
Неподалёку под низенькими, но тенистыми деревьями стояли скамейки. Взгляд зацепился за питьевой фонтанчик.
Я улыбнулась: это место мне очень даже нравилось. Здесь было небогато: с первого взгляда становилось ясно, люди во многом нуждаются и экономят.
Неясно, на что они живут и чем зарабатывают, но на улицах было чисто и пока что тихо, очень тихо.
Кто-то вышел из невысокого белого дома: в основном они были выкрашены извёсткой или краской.
Вдали, не первым рядом улиц и не в центре, я заметила трейлеры и щитовые домики, и сразу вспомнила кусок земли в Вудсборо, принадлежащий семейству Каллиген. Маленькую резервацию в нашем городе…
Мужчина широким шагом шёл по тенистой стороне улицы, надвинув на голову шляпу. Он был высоким и очень загорелым: клетчатую рубашку подвернул выше локтя и куда-то торопился, но всё же проводил нашу машину внимательным, цепким взглядом.
— Надо бы припарковаться, — задумчиво сказал Вик и свернул направо, сбавляя скорость. Местечко для джипа нашлось неподалёку от центральной улицы: ориентируясь по знакам, Вик оставил машину и вышел из неё первым, прищуриваясь и внимательно сканируя взглядом местность.
Я усмехнулась и тоже вышла из джипа.
— Ну как, апачи не собираются нападать? — шутливо спросила я, отмечая пожилую женщину на той стороне улицы, которую вела под руку невысокая щуплая девчонка в простеньком платье.
— Не смешно, — фыркнул Вик и закатил глаза. — Каллигены, чёрт бы вас побрал, хотели же встретиться у отеля…
Я повернула голову и обнаружила, что Вик припарковался близ него: отель назывался «Апачи Трайб», под названием блестели припылённые три звезды.
Девочка с той стороны улицы удивлённо посмотрела на мои брюки с широкими разрезами на бёдрах, а затем — на яркую гавайскую рубашку Вика. Под бейсболкой было почти не видно его лица, но одна длинная коса чего стоила — девчонка сообразила, что он тоже индеец, и быстро расслабилась, отвернувшись к старухе.
Они разговорились о чём-то между собой, пока Вик взял меня за руку, заперев машину, и мотнул головой:
— Ладно, адрес я знаю. Пошли найдём беглых вендиго.
— Чёрта с два они от нас спрячутся, — кивнула я. — Подарки взял?
Вик полез в багажник и прихватил несколько внушительных пакетов, куда мы сложили коробки, куда любовно упаковали детские подарки.
Дэвида Каллигена мы должны были увидеть сегодня впервые — вживую, а не на фотографиях и не по скайпу. До того встретиться у нас не получалось: ребята были слишком заняты каждый своим.
Теодор погрузился в домашний быт и отцовство, умудрившись заделать Рашель второго ребёнка всего через пару месяцев после рождения Дэвида. Теперь она снова отдувалась с животом, пока Тео взял на себя основную заботу о сыне.
Адам был поглощён заботами о бизнесе, стараясь окунуться в него, чтобы только не думать о личной жизни и не оставлять себе свободного времени на что-то другое.
Насколько я знала, после того, как Рин Ямаока покинула его и улетела в Японию даже не попрощавшись, он окончательно сломался. Она так часто навещала его в больнице, так тепло говорила с ним! Её внезапный отъезд без объяснения он воспринял болезненно, хотя вида не подал — но я по одним глазам могла понять, что с ним что-то не то.
Адам со временем стал мне очень близок. Возможно, так сильно, как его, я могла бы любить старшего брата или родного дядю… а может, и отца.
Мы шли по солнечной улице, отмечая, что в зданиях кипит своя жизнь. Люди периодически появлялись снаружи и быстро уходили в дома, вероятно потому, что сейчас был уже полдень — самый жар. Голову пекло, плечи жарило.
Вик снял с себя рубашку и молча накинул её на меня, боясь, что я сгорю на таком солнце. Сам он остался в чёрной майке без рукавов и голубых джинсах.
Ничуть не страдая от зноя, он потянул меня следом за собой за руку, прячась в тени дома. Я проводила взглядом искусственную нишу в стене, где в молитвенном жесте сложила ладони небольшая статуя девы Марии, и выдохнула:
— Почему бы им было не устроить праздник на ранчо?
— Это же вакан! — возмутился Вик. — Большой праздник среди племени. Год — важная дата, ребёнок становится старше и сознательнее, сахем должен наречь его духовного покровителя — ну, в католичестве вы бы назвали это крёстным отцовством…
Я кивнула, изнемогая от жары. Пить хотелось ужасно, кожа горела даже под тонкой рубашкой. Я проклинала решение надеть брюки, потому что в такой палящий зной хорошо будет только голой и в бассейне — и тихо ненавидела Каллигенов за их необязательность. Черти, где их носит?!
Неожиданно мы услышали, как по раскалённому асфальту едет машина. Дорога была пустая, так что этот шуршащий звук было ни с чем не спутать. Большой белый пикап стремительно мчал по зыбкой дрожи асфальта, казался маревом и иллюзией — и кто-то за рулём бодро просигналил нам, пропылив мимо.
Старуха подняла одну руку, сжатую в кулак, и крикнула ему вслед явно что-то неласковое. А вот девочка словно зачарованная проследила за белым пикапом и заулыбалась.
Вик остановился, уперев руки в бока и прищурившись. Я остановилась тоже, совершенно не понимая что происходит — пока джип не затормозил, лихо сдав назад и встав на обочине.
— Племяш!
Ну неужели явился! Я сложила на груди запястья и сердито смотрела, как покидает машину Адам Каллиген, метнувшись к нам. Он крепко обнял Вика, стиснув его за плечи, но ответных объятий не получил.
— Чего это вы такие кислые? — удивился он.
За эти месяцы ничуть не изменился! Всё такой же крепкий, с копной чёрных блестящих волос, убранных в хвост, в светлых джинсах и вязаном полупрозрачном кардигане — не одежда, а дырка на дырке, но зато на пуговицах, ишь ты! — он сверкнул улыбкой и подлетел обниматься прямо ко мне.
— Я на тебя очень зла! — пискнула я, тем не менее, обвив за шею руками, когда он приподнял меня. На груди у него звякнули цепочки и длинная нитка бирюзы: украшений на этом мужике больше чем на мне, ей-богу!
— Да? Чего это?
— Ты опоздал! Мы совсем не знали куда ехать! И вообще, хватит меня тискать!