Я ждала ответа.
Я чувствовала кожей, что он видит внутренним взором пылающий мир Сущности и тёмные дома с мёртвыми окнами. Долгий путь, который провёл нас по лезвию ножа в эту прерию.
— Я просто думаю, какой же я счастливчик, чикала, — тихо ответил он, сплетая пальцы с моими.
Мы оба знали, о чем он думает на самом деле. Но такими были правила нашей игры.
Даже когда тишина кричала о другом, её стоило обмануть.
И улыбнувшись Вику, я повернулась к нему и поцеловала.
Каждый раз и каждый поцелуй я чувствовала вкус железа у него на губах.
Оторвавшись, шепнула:
— С Ваканом тебя, Крик?
В серых глазах был непонятный мне мир, живущий по своим правилам. Мой муж смешно наморщил нос. За короткое мгновение он понял, что меня обмануть будет трудно, но я люблю его тем, кто он есть. И быть может, за это он так любит меня в ответ.
Голос у него был хриплым и низким. Таким знакомым, что я прикрыла глаза.
— С Ваканом, Лесли.
====== Эпилог ======
— Мо!!!
Нет ответа. Тишина. Джерри выдохнул.
Сосновый запах колол ноздри. Он уже разбил коленку, пока носился за неугомонным братцем.
Где он теперь?
— Вот козлина, — недовольно пробормотал Джерри и позвал, рупором приложив ладони к губам. — МО!!!
Черт проклятый, куда он подевался?
Джерри забрал темно-каштановые длинные волосы в хвост, зажав резинку зубами на коротких несколько мгновений. Джинсовка с белой овчиной (когда-то белой, теперь уже давно нет) в плечах ему была маловата. Он очень вырос за это лето, и осенью ему предстояло купить новую одежду. Ма закрутилась с младшими, отец был занят у себя в реставрационной. Ему отдали подновить большую деревянную скульптуру — церковную Марию с младенцем. Вик Крейн с охотой взялся за эту работу.
— Мо-о-о-о!!!
— О-о-о, о-о-о, о-о-о… — откликнулось в пролеске и прокатилось ниже по оврагу. Джерри прищурил карие глаза.
Кажется, он уловил там, среди деревьев, какое-то движение. Кто это может быть?
Он бесшумно спустился вниз, по игольчатой почве, по рыхлому склону, ловкий, как дикий кот. Он уже стал почти с отца ростом: ему было почти восемнадцать. Почти.
Самый старший из всей вудсборской кодлы, их негласный лидер. Джеремайя (кто дал такое дебильное имя?! Точно батя, у матери вкуса на нормальное хватило бы) Серый Лунь Крейн.
Младшенький из Крейнов — Уэс — он ещё в подгузниках ходил. Инди было десять. Тому — пятнадцать. Чаку — тринадцать.
Все они были в школе, Джерри точно знал, он их сам туда запихнул, а потом сбежал с уроков — на черта они ему сдались?! Тем более, когда в город приехал Соломон Каллиген. Раньше с ним бы обязательно заявился ещё и Дэви, но сейчас ему почти двадцать, и он учится далеко отсюда, в Техасе, в университете. На… Джерри наморщил лоб. Опять забыл, да неважно это!
В густых зарослях ему померещилось мелькание чего-то светлого, алебастрового. Ангельски нежного. Сердце тукнуло в груди. Джерри ноги понесли ещё быстрее, он без единого звука подкрался к колючим зарослям орешника и там увидел их.
Своих друзей. И вроде, они так и остались его друзьями — а только друг с другом у них намечалось явно что поинтереснее.
— Сэл… а если найдут…
Из-за его смуглой широкой спины было почти ничего не видно: только белые руки, обвившие шею и мускулистое плечо. Тонкие длинные пальцы, очень изящные, скользнули под чёрную копну волос. Билли выглянула, приоткрыла рот, выдохнула холодный пар. Она была в бежевой куртке, расстёгнутой на груди. Топик ей уже расшнуровали, маленькие девичьи груди губами ласкал парень, который был Джерри ближе даже родных братьев.
Да что там.
Они с Мо росли вместе. Его родители так часто мотались сначала в Японию к родственникам матери, что малыша было негде оставить — и Виктор, отец Джерри, с радостью забирал на месяц или больше Соломона. Он или дядя Тео, но у тех были вечные ясли: больше пяти детей, шутка ли!
Потом Джерри ехал с Мо в Техас. В Техасе было очень круто: у его отца и дядьки было своё ранчо. Реально большое ранчо. Настоящее.
Мальчишки катались на мустангах и квартерхорсах, бегали к ручью наперегонки, однажды даже пытались спуститься по скалам в ущелье. Дядя Адам тогда догнал их и так выпорол, что задницы у обоих горели, как сигнальные флаги.
Но дядя Эд готовил как бог, знал кучу страшных историй, особенно про паучиху Иктоми, которая похищала людей и поедала их в своём логове, и про вендиго, и про убийцу-потрошителя в белой маске, и про женщину-охотника в маске кролика, которая метала топоры так метко, что опомниться не успеешь — уже окажешься в преисподней.
Тетя Рин всегда говорила после того, как врежет по затылку мужу:
— Не слушайте его, он уже старый и бредит, ребята, пойдёмте лучше в дом.
Но Адам Каллиген возражал:
— Что нам твой дом, женщина?! Сиди там с девчонками. Мы как настоящие индейцы будем сегодня спать в типи. Да, парни?!
И парни восторженно гикали:
— Да-а-а!!!
Неважно, что типи стоял в двадцати метрах от дома и писать мальчишки всё равно бегали в гостевой туалет…
Дома отец обходился с ними куда строже. Ребята помогали ему в столярной мастерской. Они вместе ходили сплавляться на Себойс на лодках. Устраивали походы в лесу. Плавали в местном озере.
Мо обожал Вика Крейна. Он говорил Джерри:
— Твоя отец нереально крут.
Джерри дёргал плечом. Небрежно. Но знал, что это так, потому что папа умел метать томагавки, мог починить всё что угодно, не боялся отшить кого угодно, даже если у этого кого угодно кошелёк лопался от кредиток. И даже когда Чак и Джерри разок напортачили и за ними приехал местный полицейский, Вик не выдал ему парней, сказав суровым голосом, что разберётся с ними сам.
Он вошёл в сарай, где пацаны прятались, и спросил, что они натворили. Те ответили: бросили петарду полицейскому под ноги, когда он хотел забрать местного бродячего пса Маскоги в питомник. Старина Маскоги был уже слишком стар и не так проворен, чтоб просто сбежать. Вик расхохотался, слушая, как завизжал от неожиданности тот полицейский.
На следующий день Маскоги поселился у них дома, а мальчишкам Вик подарил по складному зелёному ножу.
Мама тоже была понимающей и лихой. Из тех, кто никогда не начнёт причитать: зачем же ты подрался, кто это с тобой сделал, я пойду разберусь с его родителями! — если ты вернулся домой, а лицо у тебя раздуло, как баскетбольный мяч.
У мамы на этот счёт была грелка со льдом. Она советовала приложить её к синякам и лечь в постель. В такие дни кто угодно из драчунов-Крейнов мог остаться у себя в комнате, чтоб отлежаться: мама приносила аспирин, вкусный ужин и стакан прохладной колы с запотевшими стенками. То что надо, если тебе надавали кулаком по башке, и теперь она гудит.
— Ваш отец знает толк в драках, — говорила она. — И я поэтому знаю толк в лечении. Так что пейте.
Даже малышке Инди не раз попадало от девчонок и мальчишек. По иронии, она выглядела ну совсем индианкой с тёмными блестящими волосами, со смуглой кожей, с орлиным профилем. Вик любовался дочкой, пока она сопела у него на груди (Индиана частенько засыпала так, слушая его истории или просто отдыхая вечером). Говорил:
— Вылитая прабабка.
И всё.
Инди себя в обиду не давала и пожалуй умела навалять похлеще любого пацана из семейки Крейн. Но вообще в Вудсборо их старались не задирать. Они были очень уж гордые и все держались друг за друга, эти Крейны.
— Вас не любят, а терпят, — говорила им бабушка. Мамина мама жила в большом двухэтажном доме неподалёку от озера и была настоящей белой. Дети её безумно любили, а она делала вид, что не любит их. Но когда они оставались наедине, бабушка становилась лихой, как ковбойша, и попробовал бы кто тогда тронуть её птенчиков.