Штик сказал, что мы поедем на место, где меня задержали. А задержали меня прямо у периметра перед тем самым зданием. Это значило, что мои ответы их не совсем удовлетворили и остались невыясненные моменты. Словно прочитав мои мысли, Штик, не оборачиваясь, сказал:
— Есть подозрение, Артур Владимирович, что вы сказали не всю правду. Вас задержали у режимного объекта, но в том районе нет ничего для вас интересного, если верить цели вашего задания. И Ада предположила, что вы недоговариваете, она считает, что даже без ваших ответов, основываясь на показаниях сердцебиения, частоты дыхания и потливости, сможет выяснить, что именно вас интересовало. Мне кажется, вы недооценили нашего специалиста, — Штик рассмеялся противным смехом.
Меня бросило в жар — я установил маячок еще ночью, но судя по тому, что мы едем именно на то самое место — наши еще не отбомбились. Неужели маячок не послал сигнал, или радиопомехи американского оружия заблокировали его работу? А если Штик прав, и мое сердцебиение укажет на место, где установлен маячок? Я же провалю задание, которое с таким трудом выполнил. Со связанными руками я не смогу справиться с мордоворотами — спецподготовка в ГРУ была на высоте, но все же уступала подготовке индийских актеров. Оставалось ждать удобного момента — чтобы использовать полиграф, им придется развязать мне руки. Это мой единственный шанс — лучше умереть при попытке получить свободу, чем провалить задание и быть осужденным на всю свою жизнь.
Неожиданно перед нами возник затор — грузовая машина создала пробку. Разворачиваясь, водитель грузовика не рассчитал длину своего фургона, и фура намертво заблокировала проезд. Сзади нас оказались несколько машин, пока Штик, выйдя из Хамви, расчистил дорогу. Пока он осыпал всех матами, прошло несколько минут.
— Поехали в объезд, — зло буркнул особист, вваливаясь на переднее сиденье.
Пока машина ехала в объезд, а нам пришлось порядочно проехать обратно из-за реки, лихорадочно размышлял. Ничего умного, кроме геройской смерти при попытке побега, на ум не приходило. Первое задание и конец карьеры военного разведчика. От этой мысли даже негромко рассмеялся.
— Ты чаво? — мордоворот чуть не брызнул на меня слюной, обдав запахом чеснока и сала.
— Ты хоть раз в жизни зубы чистил, салоед? — Мои слова вызвали короткий смешок у Ады, сидевшей к нам вполоборота.
— Я тобой сейчас задницу почищу, — рассвирепел охранник, обиженный скорее смешком Ады, чем моими словами.
— Петро, не шуми, — окрик Штика подействовал, верзила обмяк и даже чуть отодвинулся. Мной овладела безудержное веселье — видимо, адреналин зашкаливал от скорой смерти.
— Зачем вам полиграф, ваш Петро так может дыхнуть, что вся правда сама полезет наружу с остатками пищи подозреваемого.
В этот раз Ада даже прикрыла рукой рот, чтобы не рассмеяться в голос. Обиженный Петро засопел, но промолчал, помня слова шефа. Встретившись взглядом с девушкой, я улыбнулся, вызвав ответную улыбку, которую девушка поспешно стерла с лица.
— Приехали, ты готова, Адочка? — машина затормозила, подняв кучу пыли.
— Выведите его из машины, но руки не развязывайте, — скомандовал Штик, выбираясь наружу. Поймав мой удивленный взгляд, полиграфистка пояснила:
— Мне давление не нужно, достаточно ЧСС и ЧДД, — я был готов поклясться, что услышал извиняющиеся нотки в ее голосе. Показалось это и Штику, нахмурившемуся на слова девушки. Моя надежда попытаться удрать угасла — со связанными руками против четверых шансов ноль.
— Что ты от нас скрывае… — остаток фразы Штика утонул в истошном вое сирены. На его лице отразилось недоумение, но реагировал он быстро.
— В машину, быстро! — мордовороты хоть и выглядели как тугодумы, но реагировали без промедления. Не обращая внимания на старенький белый авто, оказавшийся рядом с нами, мои охранники ринулись вперед. Словно куль, меня закинули внутрь, несчастные ребра едва не завопили от боли, хлопнули дверцы, и взревел мотор.