Катька в сопровождении Василя явилась лишь через час. Василь, едва втолкнув Катьку в хату, напустив при этом клубов свежего, морозного воздуха, возмущённо сообщил Ганне:
— С хлопцем стояла! С хлопцем! Возле каменной крушни. Я поначалу вида не подал, хотел его, гада, получше разглядеть. Да разве разглядишь в такой темноте? А как они целоваться стали, тут я и не выдержал. Схватил кол и к ним — думаю, огрею его по спине. Да где там! Он тут же отскочил к роще — там у него конь был привязан. Вскочил в седло и был таков. Конь заржал, словно в насмешку. Не догоню же я коня. А Катька, стерва, так и не говорит, с кем была.
Катька молча стояла посреди хаты, потупив взор в пол.
— Ах ты дрянь такая! Так ты скоро, может, в подоле принесёшь нам, а?! Вот бесстыдница! А ну говори, кто это был, а не то!.. — Ганна с гневом схватила подвернувшуюся ей под горячую руку пугу и уже хотела было ударить Катьку, но в это время в дверь постучали.
Ганна отбросила пугу в сторону:
— Скажи спасибо людям. Кто там? Входите.
В хату медленно вошла Мария. «Вот зараза, хоть бы быстрее дверь закрывала за собой — всю хату выстудила!» — недовольно подумал Василь.
Приход Марии избавил на время Катьку от расправы, и она, довольная, что её оставили в покое, скрылась за печкой.
— Слыхали, что в Журавичах случилось? Ко мне только что кум приезжал, рассказывал, — поинтересовалась раздевшаяся Мария, которую так и распирало от желания рассказать какую–то ставшую ей известной историю.
— Ну, уж что у нас в Ректе случилось — почище будет, — махнула рукой Ганна.
— А вот то–то, что и там черти разгулялись, — возразила Мария. — Помнишь, у Гречихи ты мальца три года тому назад принимала?
— У Гречихи? У него ещё дом на самой окраине?
— Про дом не знаю. А мальца ты принимала — мне кум говорил.
— Помню. Дом на окраине. Он ещё лет на двадцать своей жены старше. Так что случилось, говори толком!
— То–то, что старше. Пошла его баба в баню, взяла с собой дитя. Помыть чтобы. Да и говорит этому Гречихе — смотри, мол, старый чёрт, приходи быстрее к бане. Как я позову — возьмёшь мальца и в хату. Она его намного моложе, вот и взяла дурную привычку «старым чёртом» называть. Помылась, вытерла малого и кричит в двери — ты тут, старый чёрт? А из–за дверей отвечают — тут, мол. Пар кругом, ничего не видно. Она мальца в двери подала — вроде мужу. И стала мыться дальше. А тут стук в двери — где, спрашивает муж, наш малец, я за ним, дескать, пришёл. Та ему и говорит — я ж тебе его отдала. Выскочила она, обошли с мужем вокруг бани — а там следы копыт к забору ведут. А после забора и вовсе пропадают, будто кто в небо полетел. Тут только и поняла она, что не мужу мальца отдала, а чёрту. Не надо было мужа старым чёртом обзывать.
— Почему чёрт — может, так кто дитя украл? Цыгане какие? — пожал плечами Василь и проворчал: — У нас чуть что, сразу нечистых поминают.
— А то и дело, что самый настоящий чёрт. На снегу следы копыт были, а за забором исчезли. Как пить дать, это был чёрт. Да и у нас в Ректе черти Пятро и Г але горя наделали. Что–то не так у нас в округе, раз черти так разошлись. Может, ещё и не последняя беда.
— Что ты — накаркаешь! — испуганно воскликнула Ганна и перекрестилась на висевшие в углу иконы.
— Ну да ладно — давай про Катьку поговорим. Для того ведь и звала, — махнула рукой Мария.
— Ну, вы тут гадайте, а я в хлев схожу, свиньям есть дам, — предупредил Василь и вышел во двор.
— Ты пока в хату не заходи — я тебя сама позову! — крикнула Ганна мужу вдогонку.
— Ладно! — донёсся едва слышный ответ Василя.