Первый, самый страшный удар приняло на себя ополчение. Почти пятнадцать тысяч вчерашних крестьян и ремесленников были порублены и втоптаны в землю перед стенами столицы, но Моран I добился своего, его противник решил, что перед ним все защитники столицы. Тяжелая пехота вся пошла в решительную атаку… и завязла в трупах, потеряла темп, сломала строй. Смяв выставленное на убой свеженабронное необученное мясо, марривийцы слишком надолго задержалась под стрелами и дротиками гвардии. Помимо профессиональных, лучников и арбалетчиков на стенах было немало специально отобранного и хоть как-то обученного городского сброда. Двенадцатилетний щенок недостоин и подзатыльника от тяжелого пехотинца, но каленому болту абсолютно по барабану, кто крутит зарядный ворот и жмет на спуск, а мальчишеские руки вполне способны удержать опертый на стену арбалет. И даже то, что после этого стрелок зачастую валится пробитый ответной стрелой, не имеет большого значения. Подпески не понимают страха смерти и они гораздо дешевле профессионалов, застрявших в трясине из грязи и кусков человеческих тел обильно смоченной пролитой кровью. Выстроенная на левом фланге конница получила страшный удар рыцарской конницы Аренгской королевской гвардии во фланг. А проще говоря в бочину. Полное впечатление, что зазевавшийся задира неожиданно огреб в печень. На острие и флангах тысячного клина неслось двести закованных в латы благородных гвардейцев. Они смешали с грязью и кровью две тысячи не успевших развернуться тяжелых конников врага и кровавой косой прошли по тылам тяжелой пехоты Возникла паника и остатки ополчения успели уйти за стены города.
Тяжёлая гвардейская конница потеряла двух рыцарей и практически весь остальной состав рыцарских копий. В город вернулось триста пятьдесят всадников и пять тысяч ополчения. Тяжелую кавалерию Марривии вырубили под корень и вместе с ней половину панцирной пехоты. Больше атаковать сильно укрепленные высокие стены было некому, но уплативший обильную кровавую дань город самостоятельно снять осаду не мог. Наступление на кочевников началось сразу после весенней распутицы, а сейчас лето уже подходило к концу. Оставалось чуть больше месяца до сбора урожая, а ещё через месяц два зарядят затяжные дожди. Потерянный урожай одного года фатальными проблемами не грозил, запасы были и в столице и у вассалов в замках хранился неприкосновенный королевский военный запас, а вот экспедиционный корпус Марривии мог завязнуть в Аренге навсегда. Увидев на чью сторону склоняется чаша победы вассалы Морана Первого наконец-то зашевелились опасаясь, что все награды достанутся д'Эрньи. Голубиная почта начала приносить сообщения о выступлении вассальных дружин.
Начался отход. Ополченцы при поддержке подошедших вассальной пехоты и легкой вассальной иррегулярной конницы шли по пятам агрессора. Тяжелая панцирная пехота страшна когда ведет бой правильным строем, но невозможно держать строй несколько суток. Ополченцы нависли дамокловым мечом, не атакуя сами, они вынуждали врага постоянно держать войска в кулаке, не давали остаткам корпуса отдохнуть и выслать сильные отряды фуражиров. За время отхода марривийцы трижды атаковали полки ополчения пытаясь сбросить ядро со своих ног, но только бесполезно теряли силы. Трое свежеобученных новобранца за одного профессионального воина—очень хороший размен. Озверевшие до потери инстинкта самосохранения, ополченцы выстояли ценой собственной жизни.
При подходе к границе отступающий корпус атаковали сводные войска герцога д'Эрньи. Ополчение послужило наковальней, к которой прижали и окончательно размазали врага.
…Литар налил еще один бокал вина. Конечно в его кувшине было благородное торейнское по золотому за кувшинчик, а не та кислятина по медяку, что лакала охрана. Воспоминания разбередили Главу и требовалось срочно принять успокоительное. Первый большой глоток, закрыв глаза, господин Литар посмаковал вино. Превосходно. Именно он, никому тогда неизвестный неблагородный, очень уж расстраивался молодой Литар когда его называли простолюдином, всего лишь второй сын богатого купца, предложил изящный способ накормить голодных не перерезав все стадо. Конечно, никто не допустил выскочку до королевского уха. Герцог д'Эрньи, великий полководец и спаситель отечества расслабленный сыплющимися наградами и прочими отличиями, благосклонно воспринял просьбу богатого купчика о разрешении торговать в Приграничном Крае и на новых землях. Его сиятельное высокородие изволил посмеяться и сообщил, что кроме коронных солдат на новых землях никого нет, разве, что охотники на расплодившихся волколаков иной раз в Дальний лес забредут… Вот тогда то и подсунул отец умствования своего отпрыска под глаза герцогу. Дураком д'Эрньи не был и выгоды увидел мгновенно. И военные, и экономические.
Ожидаемая милость была оказана, а Его Сиятельное Высокородие вызвал начальника своей гвардии и главного казначея. Через седмицу Его Величество во главе Общего Коронного Совета придирчиво рассматривал будущий Великий План. Вояки и гражданские ожидаемо устроили свару и по ее накалу Моран I оценил ценность и продуманность Великого плана. Король не больно-то считался с наследием своего отца—Коронными Советами, правда и разгонять их не спешил. Обладая столь яркой видимостью власти старые перд…уважаемые вельможи, соратники отца с упоением придавались внутренним интригам и не замечали, что реальная власть утекает в руки Королевских Приказов. Основным занятием стариков, помимо интриг, стало распределение по бесполезным, но почетным должностям благородных сыночков и внучков.
Через полгода после окончания Великой войны прежнее Приграничье и вновь захваченные земли нарекли Хуторским Краем. Королевский совет объявил его Особой Коронной территорией. Сюда решили переселить большинство выживших в боях ополченцев низших сословий с семьями и семьи погибших. Законы войны весьма суровы и не ведают милости к необученному "мясу" изначально предназначенному на убой. Из тридцати тысяч ополченцев выжило не более пяти. Около шестисот из них, тех кто принял первый удар, объявили "героями, спасшими столицу и государство". К звонкому званию присуропили разрешение на строительство хутора и земельный надел в пятьдесят гектар. Некая небольшая наличных сумма денег на переезд и обустройство. Просто выжившие получили по пять гектар. По одному гектару получал каждый член семьи любого ополченца. Семьям погибших добавили еще по четыре за потерю кормильца. Король из собственных средств купил у переселенцев оставленные земли и даже выплатил компенсацию за иное оставленное имущество. Кроме того, уже Корона выдавала всем желающим с большой отсрочкой возврата неплохие подъёмные в виде тяглового и продуктового скота, посевного материала, некоторого инструмента и фургонов. Наградные земли располагались в Хуторском Крае на новых, только что захваченных территориях. Их требовалось заселить как можно скорее. Корона даже не поскупилась и простила часть ссуды, пусть и невеликую, всем, кто вступил на территорию Приграничья.