— А ты почему за собой не следишь? — спросила сестра. — И на что ты после такого рассчитывала? Знаешь насколько паршиво ты смотрелась рядом с Астором?
Не знала. Шумно выдохнув, я опустила взгляд и спросила:
— Можешь, пожалуйста, пустить меня к себе? Мне нужно в душ. И раны обработать.
Кларис переступила с ноги на ногу.
— Прости, Вив. Не могу. У меня в комнате сейчас Корин и еще несколько девчонок. Если я тебя пущу, они со мной дружить перестанут. И приплетут еще к этому случаю.
— Понятно, — глухо ответила.
— Тебе бы переодеться. Выглядишь паршиво. Еще и шрамы видно. Тебе бы их прикрыть.
Я опустила взгляд и увидела, что несколько пуговиц на моей блузке оторвались. Стали видны ключицы.
Я тут же сжала края блузки, закрывая шрамы.
— Можешь, пожалуйста, дать мне одежду? — спросила у сестры.
— Да, сейчас принесу.
Кларис тут же ушла, а я, отодвигая край блузки, посмотрела на шрамы.
Я их получила одиннадцать лет назад. Мне было семь, а Кларис шесть. Она разбила телефон папы и тут же спряталась под кроватью. Но папа ее все равно нашел бы. Он и в обычном своем состоянии мог поколотить, а на тот момент папа вовсе был пьян. Тем более, он уже начал искать телефон и, слыша рыдания Кларис, я собрала разбитые части. Пошла к папе говорить, что его разбила я.
Он не дал мне возможности даже извиниться. Снял ремень.
Тогда по всей квартире было много моей крови.
Но я ни о чем не сожалела. Понимала, что лучше бы это произошло со мной, чем с Кларис. И мне всегда казалось, что в любой ситуации мы поможем друг другу. Как оказалось — нет.
— Вот, — сестра вернулась и протянула мне кофту. — Потом постираешь и вернешь.
— Это же моя кофта, — я взяла ее в руки.
— Ты мне ее отдала.
Нет, не отдавала. Но Кларис вообще часто брала у меня вещи и не возвращала. Но я этого и не требовала. Она ведь младшая сестра. Ее следовало баловать. Тем более, я работала в маминой пекарне и имела карманные деньги, а она — нет.
— Я скинула тебе точку на карте с круглосуточными аптеками, — сказала Кларис опять спиной опираясь о стену. Но так же она постоянно смотрела в сторону двери. Словно хотела поскорее уйти.
— Спасибо, — сказала, разворачиваясь и на ходу натягивая на себя кофту. Денег у меня с собой не было. Да и обойдусь.
Идти домой и пугать маму своим внешним видом я еще не хотела. Да и было стыдно смотреть ей в глаза. Жаль, что у нее такая дочь идиотка.
Я решила до утра остаться в парке. Оказавшись там, села на лавочку и прошептала:
— С днем рождения меня.
Говорят, что в восемнадцать взрослеют. Вот и я повзрослела. Сильно. Так, что сразу умерла.
Согнувшись, закрыла лицо ладонями и часто задышала. Хотела бы, чтобы все это было кошмаром, но черт там. Я все так же не просыпалась. Может, даже было бы лучше, если бы меня загрызла лисица.
Порывшись в кармане, я достала телефон. Нашла там и наушники.
Денег, на которые могла бы купить антисептик, я не взяла, а наушники успела закинуть в карман.
Выдохнув, я поставила проводок в телефон и включила музыку. Смотря в пустоту, прослушала несколько песен. И вообще никак. Даже отвлечься не смогла.
Я уже собиралась выключать проигрыватель, как заиграл новый трек и через несколько секунд послышался голос певца:
«Меня предупреждали, чтобы узнать счастье, нужно принимать удары. Принимать боль»[1]
Я усмехнулась. Правда совсем не весело. Интересно, после всей сегодняшней боли и ударов я получу счастье?
Глупость. Если бы все было так просто.
«Запах презрения. Я знаю его» — продолжал звучать голос певца.
Губы дрогнули. Я слушала дальше:
«Я изменил свою жизнь. Я не изменил свое сердце»
А вот эти слова попали прямо в сознание. Астор слишком хорошо знал меня и от этой мысли стало тошно. Хотелось измениться, чтобы нас больше не связывало то сокровенное, что было раньше. Чтобы стать друг другу чужими.
«Слова больше не доходят до меня. Я преодолел свои страхи» — продолжало звучать в наушниках.
Когда трек закончился, я вновь его включила. И так раз за разом. Пока не поняла, что встала со скамейки и поковыляла расхаживать вокруг нее. Не обращая внимания на боль и едкую усталость. А затем вовсе начала танцевать и подпевать. Сразу так легко становилось. Хоть и, наверное, со стороны я выглядела по-настоящему по идиотски.
Когда наступило утро, я покинула парк. Но, делая это, обещала себе, что никогда не забуду о том, что случилось. Да и не смогу этого сделать.
Мама уже ушла в пекарню. Понимая это, я вернулась домой. Искупалась, обработала раны, а затем собрала свои вещи и поехала на вокзал. Решила, что позвоню маме, когда уже буду в поезде.