Выбрать главу

Инга умела играть на публику, поэтому ей не сложно было адресовать Кириллу пренебрежительный взгляд. Дескать, какой-то новичок.

– Э-э… Это новый ученик… – всполошенно засуетилась «англичанка». – Зовут его Кирилл… Фамилия… Фамилию он сам скажет?

– Мускатов моя фамилия, – непринужденно сказал Кирилл, неторопливо поднявшись со своего места. – Родился, вырос, пришел к вам.

– Чего же боле? – сострил Костя. – Э-э, извините Анжела… Евгеньевна, это из другой оперы…

Но Кирилл даже не глянул на него. Сквозь ироничный прищур, из самой глубины своих глаз он смотрел на Ингу. И так смотрел, что девушка таяла изнутри. Но все-таки ей удалось сохранить ледышки в своем взгляде, обращенном к «англичанке». На Кирилла она как бы и не смотрела, хотя и наблюдала за ним боковым зрением.

– Ну почему же из другой? – осадила его Анжела Евгеньевна. – Можешь перевести «Онегина» на английский язык.

– Я вас люблю, чего же боле?

– По-английски, Солодков, по-английски.

– Не могу. Потому что не в шутку занемог. От любви к вам, Анжела… Татьяна… Нет, Анжела…

– Занемог… Еще бы уважать себя заставил, – съязвила «англичанка». – Садись, Солодков.

– Если бы вы знали, с кем я лето провел, вы бы меня зауважали…

Костя уже сидел, опустился на стул и Вася. Но Инга продолжала стоять, как завороженная. И Кирилл оставался на ногах, спокойным уверенным взглядом рассматривая своих новых одноклассников. Ни грамма смущения в глазах, и лицо непроницаемое. Правда, и взгляд он ни на ком не задерживал. За исключением Инги. Она заинтересовала его больше всех, и ей приходилось держать себя в узде, чтобы восторженная улыбка не выступила на губах. Во что бы то ни стало она должна была изображать равнодушие к этому парню.

– Вот и напиши, с кем ты провел лето. Напиши, но в гордом одиночестве. А ты, Золотарева, пересядь к Мускатову. У тебя с английским отлично, а у него, как я поняла, не все хорошо.

От волнения у Инги слегка онемели ноги, похолодели кончики пальцев рук. Не думала она, что удача улыбнется ей сразу. Сидеть за одной партой с Кириллом, помогать ему – такое начало как минимум обнадеживало.

Но природная вредность взяла свое.

– Да уж, сейчас, только ласты подкрашу.

Изобразив небрежную улыбку, она села на свое прежнее место. Не глядя на Кирилла, скрестила руки на груди.

– Золотарева! – беспомощно нахмурилась «англичанка».

Но Инга даже бровью не повела.

Она понимала, что сваляла дурака. Прими она приглашение, сидела бы сейчас рядом с Кириллом, говорила бы с ним, и не только об английском. И сочинение бы писать не пришлось. А так голову напрягать придется, выдумывать что-то, извращаться на чужом языке. Один урок уже заканчивается, но впереди еще один, спаренный с ним, и сочинение должно содержать не меньше ста слов. А что сможет она придумать, если голова Кириллом занята?

– Усатова! Пересядь к Мускатову! – распорядилась Анжела Евгеньевна.

Инга чуть не подскочила на месте от такой наглости. Что это за блажь такая, чтобы Ленка Усатова сидела с Кириллом! Она, конечно, ничего собой не представляет: маленькая, страшненькая, и ревновать к ней глупо, но Ингу оскорблял сам факт, что эта отличница займет ее место.

– Анжела Евгеньевна, а чего вы с этим Мускатовым как с писаной торбой носитесь? – небрежно откинувшись на спинку стула, ехидно спросила Инга. – Хмелев у нас тоже ни в зуб ногой, так вы меня к нему не сажаете!

– Да, между прочим! – заголосил Юра. – Хочу Золотареву!

– Вы его не слушайте, Анжела… Евгеньевна, – продолжала Инга. – На самом деле он Усатову хочет. И что главное, не боится в этом признаться. А вы Мускатова хотите. Но боитесь. В этом признаться… А вы не бойтесь. Так и скажите, Мускатов – мой любимчик, и я хочу…

– Золотарева! – побагровела учительница.

– Вы и меня хотите? – с издевательским удивлением спросила Инга.

Она увидела, что Усатова направляется к Мускатову, поэтому поднялась сама. Сложив руки на груди, неспешной походкой учителя, начитывающего третьеклассникам диктант, подошла к его столу, перегородила ей путь.

– Сядь на место! – задыхаясь от возмущения, потребовала «англичанка».

Она обращалась к Инге, но та переадресовала все Усатовой:

– Лена, ты слышала? Сядь на место… А вы, Анжела Евгеньева, не стесняйтесь. Так и скажите, нравится мне Мускатов, спать сегодня не лягу, пока не прочту Сочинение о нем. Пусть он выйдет на середину класса, а мы все дружно напишем его портрет – ну, как художники, только словами, на английском, разумеется…

Усатова подавленно убралась на свое место, и на этом можно было заканчивать концерт по заявкам трудящихся, как выразился бы отец Инги.