А потом Нос отправил Катьку домой. И когда она ушла, как бы невзначай, сказал Кириллу, что татуировка стоит денег.
– Я четыре трубы за тебя Татузу отгрузил, – будто бы нехотя сказал он.
Четыре «трубы» – это четыре тысячи рублей. Последний раз Кирилл держал в руках такие деньги шесть лет назад, еще до того, как рубль был деноминирован.
– Или ты думал, он за спасибо работает? – пренебрежительно хмыкнул Нос.
– Значит, я тебе должен, – с унылым видом рассудил Кирилл.
– Смотри, какой догадливый… Ты не мне должен, а братве. Это наши общие деньги.
Кирилл знал, что Нос имеет какие-то дела с Прокурором, с крутым бандитским авторитетом, но, чем именно он с ним связан, мог только догадываться. И ребята молчали, потому что Кирилл не был посвящен. Но сейчас все изменилось, и он должен был узнать тайну.
– Я могу их отработать? – спросил он.
– Лешка, мне становится страшно, – фыркнул Нос. – Мускат умнеет на глазах.
– Вот и я думаю, как бы он тебя не обскакал, – затуманенно улыбнулась она.
– Скакалка у него еще не отросла.
– Ну, он у нас еще молоденький… Сколько тебе, Мускат, пятнадцать? – Лешка неторопливо, мягким шагом обошла Кирилла по кругу, пальцами коснувшись его плеча.
– Мне хватает.
– И бегаешь ты хорошо… Значит, есть чем отработать.
– А можно вола не водить, – поморщился Кирилл. – Что делать-то надо?
– Наркоту по точкам разносить, – резко сказал Нос, пристально глядя на него.
Кирилл угнетенно кивнул. Так он и знал, что без наркоты не обойдется. И ребята меж собой о ней нет-нет да скажут, да и Прокурор, говорят, на этом живет.
– Что, не нравится? – внимательно посмотрела на него Лешка.
– А у меня что, есть выбор?
– Нет.
– Тогда я в доле.
У него действительно не было выбора. Ведь он не просто хотел стать своим в банде, он жил этим, без устали тренируясь в паркуре. Секатор, Панас, Фриц и Перепел – его лучшие друзья, он ради них готов был разбиться в кровь. Банда, братва – это его жизнь, и ничего другого ему не нужно.
– Ничего другого мы от тебя и не ожидали, – как о чем-то само собой разумеющемся сказала Лешка.
И Кирилл почувствовал, как нарисованные крылья распахиваются за спиной. Гордость за себя переполняла его.
– Учти, дело опасное, – с важным видом изрек Нос. – И, можно сказать, новое для нас… Менты зверствуют, куда ни сунься, засады везде. Поэтому нас и взяли в дело. Ноги у нас быстрые, от любого мента уйдем. Или нет?
– Как два пальца, – с пренебрежением к надвигающейся опасности ответил Кирилл.
– Тогда респект… А деньги реальные, можешь не сомневаться. За пару недель свой долг отработаешь…
Кирилл задумался. Если за две недели он сможет заработать четыре «трубы», то за месяц – восемь или даже девять. А у него мать больная, ей лекарства нужны. А еще неплохо было бы купить для нее кресло-каталку с электрическим двигателем, чтобы она не только по квартире, но и по улице могла ездить.
– Значит, завтра у тебя боевое крещение, – решил Нос. – К школе будешь готовиться, задачки решать, из пункта «А» в пункт «Б»… И чем быстрей, тем лучше. А пока отдыхай. Ну чего стоишь? Свободен!
Кирилл растерянно глянул на Лешку, но та с игривой улыбкой развела руками. Да, она остается здесь вместе с Носом и будет заниматься с ним тем, что Кириллу с ней не светит никогда.
Но ведь Нос ни в чем не был виноват перед Кириллом. Лешка никогда не была его девушкой, и никто ее у него не уводил. Нос имел все права на нее, и Кириллу ничего не оставалось, как убраться из подвала.
Домой он вернулся затемно. Бабушка уже спала, а мама сидела в кресле у окна, ждала сына.
– Все хорошо? – как всегда, с тревогой спросила она.
Маленькая она у него, сухонькая и легкая, как ребенок. Когда-то она цветущей красавицей была, говорят, мужчины ухлестывали за ней. Она и сейчас красивая, но как увядший, высохший цветок.
– Лучше не бывает.
Кирилл сел перед ней на корточки, нежно взял за руки, ласково заглянул ей в глаза.
– У бабушки давление, – тяжко вздохнув, сказала она. – В последнее время все чаще…
– Да нет, просто лето жаркое. И душное…
– Хорошо, если так.
Мама выразительно посмотрела на него. Это значило, что ей хочется лечь в постель. Для этого он должен был обслужить ее перед сном, чего она до сих пор стеснялась, – вынести утку, а затем уложить в кровать.
Квартира у бабушки маленькая, однокомнатная, и никому совершенно не было дела, что им приходиться ютиться здесь втроем. И никому не интересно, что мама у Кирилла – инвалид… Что ж, сама жизнь научила его, что в этом мире каждый выкручивается, как может.