Лукреция выпускалась только в крайних случаях. Хотя от самой Лукреции можно было ждать каких угодно крайних случаев, это было ее естественное состояние, когда она приходила в движение. Освободившись из медикаментозной клетки, Лукреция успешно вызывала разнообразные дополнительные неприятности, создавая все новые проблемы и разрушая мир Сьюзан.
То, что Сьюзан не могла и не хотела делать, делала за нее Лукреция. Она была лишена морали, сомнений или угрызений совести и бралась за дело с необузданным ликованием. Невозможно предугадать, что случится, если выпустить Лукрецию в ничего не подозревающий мир. Особенно когда речь шла о мужчинах, магазинах, путешествиях, внезапных приступах великодушия или наркотиках.
Лукреция всегда получала то, что хотела, и сносила любую преграду, которая осмеливалась появиться на ее пути. Она была королевой, а мужчины – подданными, к тому же не слишком интересными.
– Давай, давай, говори… о чем это ты бормочешь? А, неважно, голову ему долой, она настолько пустая, что может уплыть куда-нибудь.
Так что там, где Сьюзан была нерешительной и неуверенной, Лукреция – искрометной, восторженной и так далее. Ничто и никто не мог ее удержать, и она… ну… о том, что случалось дальше, Сьюзан говорила неохотно. Но правда была в том что после Лукреция сжигала за собой мосты, приходилось отправляться за таблетками – требовалось изрядное подкрепление. Продолжай, пока все не скроются из виду. Кавалерия приходила и уходила, оставляя ее тело и все, чем она была – нет, превращая в кого-то другого – так следовало бы записать.
Стоило ли вызывать Лукрецию только ради того, чтобы покончить со своей гетеросексуальной нерешительностью? Это был один из тех случаев, когда Сьюзан забыла правильный ответ и задумалась, не стоит ли принять тот ответ, который ей больше нравился.
Ей придется всего лишь отложить в сторону несколько таблеток, когда она будет принимать утреннюю дозу лекарств, а затем забыть про одну или две из тех пяти, которые надо принимать на ночь. Довольно простая ошибка в расчетах. Любой дурак справится. Таким образом она сможет избежать визита алчной, взрывной Лукреции, но при этом обретет некоторые преимущества и черты характера своего более шикарного и распутного «я» – «я» свободного от ограничений, навязанных современной психиатрией. А если придет не Лукреция, а ее более темная сущность – создание, у которого нет имени, и которому нет дела до ее сексуальной жизни и жизни вообще, что ж, тогда она просто вернется к своей обычной дозе, как будто ничего не случилось. И ничего ведь не случится, верно? Сьюзан будет о-очень осторожна и осмотрительна, совсем не так, как прежде.
Решено. Она выпустит Лукрецию, убавит звук и выключит приглушенную песню, что звучит в ее душе в критических ситуациях, от которых потом волосы встают дыбом. И как только Лукреция заполучит Тора, она сразу вернется к обычной дозе лекарств, а Хани останется в счастливом неведении. Миссия выполнена, никто не заметил ничего неподобающего.
Это был прекрасный, надежный план.
Так что Сьюзан припрятала несколько таблеток и позволила Тору пригласить ее в кино. Он проводил ее до дома, и она предложила ему войти. Включила музыку, подала ему по его просьбе воды. «Очень важно поддерживать правильный водный баланс», – серьезно сообщил он. Затем немного поболтала с этим высоким и отважным во всем, кроме разговоров, мальчиком. Вскоре она оказалась распластанной под ним, будто на нее свалилась огромная теплая секвойя, обвив своими крепкими ветвями. Тор поцеловал Сьюзан, его тело вдавилось в нее, и внезапно черно-белые кадры начали переплавляться в цветные.
Сьюзан зарылась поглубже в восхитительное тепло его шеи, туда, где, если все пойдет как надо, она сможет перезимовать.
Охххх…
Ритм пришел откуда-то из глубины, и теперь подгонял их к сказочной планете, на которой его большая рука нашла ее маленькую, они дрейфовали где-то далеко-далеко от кошерного, все происходящее казалось чудесным и неправильным.
Наконец она отодвинула свои губы от его рта чтобы отдышаться и получше рассмотреть этого большого, мускулистого мальчика. Истинного сэра Ланселота. Рыцаря с нежным взором, маленького ребенка, заключенного в безупречное тренированное тело.
– Я буду предлагать тебе семь раз, – сказал он вдруг, обняв ее за плечи и слегка отодвинув от себя, чтобы видеть ее лицо.
Сьюзан недоуменно нахмурилась:
– О чем ты говоришь?