Голова кругом у Хвака от противоположных желаний да помыслов, а гнев-то уже повыветрился из сердца. Выбросил он оглоблю далеко в сторону, отвернулся от Хавроши, от Косматого, от телеги со смирной лошадкой, да и пошел прочь с разоренного двора… Не успел и за плетень как следует ушагать – старуха вослед бежит, задыхается и крякает чегой-то.
– Чего надо? – Насупился Хвак, смотрит с подозрением на Хаврошу, а та знай, себе, до земли ему поклоны кладет! Потом выпрямилась и смотрит на него, как на светлейшего из богов, а слезы в два ручья так и льются по морщинистым щекам!
– Ты меня пощадил, великодушный Хвак! Ты лучший из людей, кого я за всю жизнь свою окаянную и долгую видела: виноватую – помиловал. На прощение даже не надеюсь, но… Денег хочу тебе дать, чтобы в походе сытнее тебе и уютнее было. Куда путь-то держишь? Может, подсказать чего смогу? Люди – на то и созданы богами, чтобы помогать друг другу, держаться вместе против невзгод и лихостей. Да только вот живем во грехе и забываем святые заветы.
– Не надо ничего, уж и без подсказок дойду. – Совестно Хваку признаваться, что идет – а сам и не знает, куда и зачем.
Причитает старуха, приседает в поклонах, а тем временем кошель Хваку сует, шнурок раздернула, чтобы видно было: серебра полно в кошеле том, не только медь. Столь великих денег Хвак отродясь в руках не держал, стыдноватым ему кажется – не заработанное брать, он от себя кошель отпихивает, ан старуха не поддается и всучила-таки.
– Возьми, возьми! Во-от… Теперь ладно будет, в дороге-то… Погоди, вот еще что!
Смотрит Хвак – старуха шарит по всем своим тряпкам, по карманам, да за поясом, найти никак не может…
– Чего ждать?
– Погоди, погоди, Хвакушка… Коли ты ко мне с добром, то и я… Вот незадача! Оберег, оберег у меня в сумке. Оберег хочу тебе подарить, он тебя от всяких лиходейств пренадежно защитит, от колдовства, от коварства людского. Люди-то нынче – знаешь, каковы, разве что обликом не звери и не демоны… Постой здесь, я рысью, туда и обратно. Или еще того лучше, пойдем вернемся, а пока беседуем, я оберег поищу… Сделай милость, уважь старуху!
Ну-к… ладно. Все одно спешить Хваку некуда, а оберег – штука в хозяйстве полезная: у них в деревне у тиуна оберег был, так тот над ним трясся больше чем над детьми…
– Вот он, родименький! Ты, Хвакушка, не смотри, что неказист, а пользы он много тебе принесет. Сейчас я его прощупаю, да чуток подколдую, чтобы в полной силе надолго был… Я быстро, моргнуть не успеешь!
Старуха, перед тем как над серым камешком колдовать, достала воды из колодца, наполнила кувшин, да и похлебала из кувшина, жажду утолила… Хвак – делать нечего – оглядывается, на утреннее небо смотрит, пузо почесывает, задницу… Тоже пить захотелось, он без спросу кувшинчик взял, что перед самым носом у него на камешке стоял – ишь, аж запотел весь от студеной воды колодезной… Хлюп, хлюп – опустел кувшинчик.
– Ой, спаситель ты мой!.. Прям и не знаю: как взмолиться, как упросить тебя, сударя моего!..
– Чего тебе?
– Не вели казнить дурную бабку, но дозволь мне отвлечься на единый миг, бедняге Косматому помощь оказать! Ведь – тоже ведь живая душа, я с ним столько лет бок о бок… Ведь это я виновата, не он!
– Ну и чего?
– Да – чего – над ребрышками его похлопочу, целебным наговором помогу, да мазью натру… А там как раз и оберег настоится, в силу войдет. Дозволь, Хвакушка, так-то мне горестно в душе: ведь через меня хорошие люди пострадали, что ты, что Косматый!..
Смотрит Хвак на разбойную харю Косматого и с большим трудом ему верится, что этакая – хорошему человеку принадлежит… А тот по-прежнему без памяти валяется, дышит, но уж не храпит, а хрипит. И правда ведь насчет Косматого: не он главный, пострадал через свою хозяйку, Хаврошу, но она собственной вины не отвергает, наоборот, через себя – другого выгораживает, пусть и такого… Косматого…
– Ну, ладно. Только быстро, а то я уже взмок весь на солнцепеке сиднем сидеть. Да и в дорогу пора.
– Быстро, я очень скоренько, моргнуть не успеешь, Хвак ты мой дорогой! И верно ведь говорят: мир не без добрых людей! А уж я искуплю… замолю…
Зацепил Хвак сенца пучок посвежее, лошадке протянул – та губами и потянулась. Смотрит на Хвака благодарным взором, но не нагличает, добавки не просит, только вздыхает… День хорош занялся, облака не густы, дождя не копят, воздух теплый, но свежий и душистый… Хвак постоял, постоял, послушал нудное бабкино бубнение, да и присел на край телеги… да и опять сунул широченное свое седалище поглубже в солому, чтобы мягче было… «бу-бу-бу», «бу-бу-бу», ой, что-то разморило его с колодезной воды, прямо на голодный желудок… У… у… ууу-ха-хаа… потягушеньки…