- Послушай, Хвак.. А, Хвак?
- Чего тебе?
- Что за совесть такая? Ты, бывает, ссылаешься на нее, что, мол, покусает, жрать будет?
- Грызть.
- Ну, грызть. Где она у тебя? Я, кажется все тут ощупал тщательнейшим образом, все до последней мыслиночки твоей обследовал - нет ничего. Разве что... она... в этом странном темном уголку прячется, куда мне доступа нет? Пусти меня туда посмотреть, а, повелитель? Очень уж мне любопытно стало - что там такое прячется, и если совесть - то какая она, что ты ее так боишься? Может, я ее того... Я все-таки очень могущественный демон, выше меня только боги! Порадею за своего повелителя, выйду на битву без робости!
Хвак призадумался, и, как это с ним часто бывало во время усиленных размышлений, даже остановился.
- Н-не знаю, Джога. Я не понимаю, о чем ты говоришь, о каком уголку. Совесть - да, есть, она в каждом человеке сидит, у каждого своя. А кто ежели совесть потерял, про такого и говорят люди: бессовестный. Наверное, хуже нет того - бессовестным оказаться. Живут некоторые, но это - люди считают - пустая, подлая жизнь. Смотри, что хочешь, Джога, я ничего не скрываю, и про совесть сам тебе первый сказал. Я не понимаю - чего ты там не видишь?
- Того и не вижу, повелитель. Есть в тебе нечто... запретный кусочек твоих... твоих... может, воспоминаний? Мне туда не пробиться. Похоже, запрет наложен кем-то очень уж могущественным... Как-то это связано с синеглазыми ящерицами и стрекозами, которых ты иногда видишь.
Хвак свернул в сторону от дороги, недалеко, до первого широкого пня, сел и задумался. Синеглазые существа предвещали ему опасности, синие глаза казались ему знакомы...
- Не знаю, что и сказать, Джога. Чую, что есть какая-то правда в твоих словах, чую, а выразить не могу. Зато знаю две вещи... три вещи: мы, можно считать, у подножия, как раз к вечеру и подошли, это первое. А второе - дождь скоро будет, вот-вот... да уже начинается... А третье - в той пещерке кто-то притаился, из нечисти. Это я уже научился чуять!
- Ты просто заклинание пробормотал, которому я тебя научил, вот и почуял. Обыкновенный наф там прячется. Уже не прячется, хы-хы-хы, уже побежал.
- А зачем ты вылез пугать, разве я тебе разрешал, Джога? Может, я сам его хотел прогнать?
- Чем прогнать, повелитель, голыми руками? Твоя секира на него не подействует. При том, что я на него не нападал, а только выглянул. О тебе же заботился, повелитель. Ты так и собираешься всю ночь стоять на дожде? Ладно, я больше не буду, но, может, хватит нам мокнуть?
Пещера была невелика, но сыра и весьма вонюча, ибо накопился в ней всякий пахучий сор: червивые останки съеденных животных, гниющие травы, нафье дерьмо, поэтому Хвак, прежде чем расположиться на отдых, вынужден был осветить лучиной пещеру и почистить ее: где-то он свежевыученными заклинаниями управился, а большую часть вручную убрал. Костер расположил не там, где Джога хотел, а поближе к расщелине, ибо туда природная тяга шла и весь дым быстрее и надежнее улетучивался. Но зато греться было не так удобно.
- Ну, а что тебе дым? Давай, я сделаю так, чтобы ты не кашлял и глаза не слезились? Да и вообще: давай я пустой огонь разведу, прямо в воздухе, безо всякого дыма? Повели мне, повелитель? Будет всю ночь ровно гореть, светить, обогревать?
- Нет. Я чую в этом подвох, Джога. Но не твой, ты на это мое чутье не обижайся, Джога, не твой подвох, ты не думай, что я на тебя подумал.
- Как ты говоришь, повелитель: "чего?" Ни нафа не понял из твоих нехитрых сбивчивых слов. Я принес присягу верности, повелитель, и не может быть отныне в моих деяниях подвоха, угрожающего твоему благополучию и здоровью! Я внятно объяснил?
- Так это... да, я и не спорю, я же так и сказал. А только... Я сам хочу все делать, а если ты за меня все делать начнешь, то и жить, вроде, тоже ты будешь, а не я.
- Ну так и отлично, повелитель, я совершенно не против от этого! Я тебе покажу красивую, разумно и роскошно устроенную жизнь, тупым смертным и не снилось подобное! Будешь пить и жрать на золоте круглый год, днем и ночью, весь свой век, с небольшими перерывами на сон и женщин!
- Потому и нет, что я такого не хочу. Дескать, мол... вроде имеется, а не добыто... нет, даром не хочу. Объясни лучше, как заклинанием мокрое высушить, дров-то я вон сколько натаскал, да коряга не портки, руками не выжмешь...
Джога продиктовал Хваку заклинание и в который уже раз удивился своей демонической сутью, тому, как этот смертный очень быстро все схватывает: раз-другой повторил вслух заклинание - и уже его знает. Эх, вот если бы он еще был бессмертным, и если бы еще силы набрал...
- Постой, Джога, это кто так помечтал - ты, или я?
- Насчет чего, повелитель? Насчет странной быстроты неотесанного ума, или насчет бессмертия, замешанного на беспредельной силе?
- П-р-р... хр-рш...
- Вот, как всегда, на самом любопытном месте разговора! Что ж, спи, повелитель, спокойной ночи. Дровишек ты так и не подбросил, как намеревался, но, авось не замерзнем.
Всю ночь шел ливень и утром не перестал. Каменный настил в пещере оказался выложен природою весьма удобным для путника образом: небольшой наклон к выходу из пещеры не позволял дождевым ручьям и лужам проникать снаружи внутрь, та же, что просачивалась сверху сквозь невидимые щели, сбегала со стен сразу в извилистый каменный желобок, проточенный в прочнейшем камне временем и предыдущими дождями, тысячами тысяч дождей. Ливень, наконец, устал и превратился в обыкновенный моросящий дождь, Хвак потянул ноздрями - грозою не пахнет, однако и конца-края пасмури не чуется. Свет в самодельном очаге давно угас, но угли все еще жили в глубине золы, так что возродить огонь труда не составило. Воды вокруг хоть залейся, припасов хватит на один завтрак - очень хорошо!
- Волгло как-то, Джога. Вроде и от дождя укрыты, а воздух сам почти вода. Как считаешь своим чутьем - далеко ли до ясного дня?
- Не понять, повелитель. Туч нынче слишком много - они аж в три слоя над нами выстроились, не считая каменного свода, поэтому до сих пор темно, как на ночь глядя. Ну хочешь, я могу попытаться расчистить ненастье, разогнать по сторонам тучи да облака?
- А ты и так умеешь???
- Хм... Не пробовал ни разу, но чего проще-то? Другое дело, что... придется ввязываться... вторгаться во владения... этой... ну, ты понимаешь?
- Нет.
- Если бы я не чуял изнутри твоей простоты, повелитель, я бы счел, что ты изволишь издеваться над своим верным слугою. Богиня Погоды. Тигут не самая сильная из богинь, однако и не демон. Понимаешь теперь?
- А-а. Ну меня научи, я разгоню, мне на нее плевать.
- Однако, пока не ты на нее, а она на нас это самое... Я бы научил... и научу, повелитель, я не отказываюсь, но смертному здесь не обойтись одним-двумя-тремя заклинаниями. И четырьмя. Пока научишься - не дождь, снег выпадет. Давай, просто переждем непогоду? Или повели, я выполню приказ, куда деваться... Но лучше не вели.
- Тогда я позавтракаю пока, а там посмотрим.
Хвак дочиста подъел все скудные съестные запасы, что еще оставались в тощей заплечной торбе, потом вздремнул слегка, подставив толстую спину теплу очага, потом захотел пить и проснулся. Остатков высушенных трав хватило на несколько глотков жиденького, и от этого совсем невкусного, отвара. Хвак пил его и фыркал недовольно, а дождь, вместо того, чтобы иссякнуть, опять сгустился до ливня.
- Я же говорю, повелитель: в три слоя тучи, одни усохли - другие прибежали.
- У нас в деревне так говорили: Тигут их доит, а они мычат! Слышишь - гром? А когда молния - то это она их колотит, чтобы лучше доились. Пойдем.
- А... то есть... куда пойдем, повелитель?
- Наружу, пещеру твою искать, секиру искать. Ты что, не помнишь, зачем мы сюда явились? Вот бы в этой пещере была секира, а Джога? Случаем, не в этой ли она?
- Нет, повелитель. Не хотел тебя заранее огорчать, но... То есть, все в порядке: секира здесь, в горе, на месте, однако - чуть повыше. Это нам туда брести и брести, пыхтя и обливаясь потом, пока до нужной пещеры не дойдем. Но в дождь-то зачем?