— Мы окружены. Я не смог вернуться домой.
— То есть как окружены?
— Немцы, оказывается, шли за нами по пятам, а теперь никого не выпускают.
В школу примчался какой-то запыхавшийся сержант. Немедленно из канцелярии выскочили унтера и начали разводить «зачисленных» добровольцев. Те, которых не успели принять, столпились у школы, не зная, что делать. Януш вошел в сени и заглянул в канцелярию — там никого не было.
Домик приходского священника стоял неподалеку от школы. Сейчас там царила суматоха, как в растревоженном улье. В невысоких дверях голубого домика замелькали посыльные, адъютанты и офицеры.
Огромный детина по кличке Пипса — дружок Стася по футболу, игравший в защите, сам Стась, худенький Иероним Добжинский, Януш и Генрик по-прежнему стояли у школы, не зная, что предпринять. Юзек, заинтересовавшись внезапным оживлением в штабе, направился туда.
Старый лесничий отвел коня в тесную конюшню за школой, вернулся и сказал Генрику:
— Ничего, попытаюсь ночью. Я получше их знаю дороги…
Какое-то мгновенье в дверях штаба никто не появлялся, потом оттуда выскочил круглолицый офицер без шапки, блондин высокого роста. Он наткнулся на Юзека и спросил:
— Ты кто?
— Доброволец Ройский, — слишком громко ответил тот, — бывший поручик русской армии.
— Пан поручик, — обратился к нему рослый офицер, — бегом в конец села, там в предпоследней хате справа квартирует капитан Князевич. Немедленно ко мне его.
— Есть! — Юзек отдал честь и, сделав поворот на каблуке, умчался. Штабист вернулся в дом.
Генрик с улыбкой посмотрел на Януша.
В эту минуту раздались беспорядочные далекие выстрелы, потом дружный залп, и все смолкло. Солдат вывели из домов и построили в две шеренги вдоль деревенской улицы. О парнях у школы все забыли. Пипса и Стась стали шнырять по школьному зданию и в каком-то закутке обнаружили перепуганного дьячка с женой. У них удалось раздобыть большую буханку черного, хорошо пропеченного хлеба и соленых огурцов. Друзья уселись под деревьями в школьном саду и подкрепились. Сквозь старые, кое-где выломанные планки забора, заросшего кустарником, хорошо был виден вход в штаб. Там никто не показывался. Не было и Юзека.
Заворчал и подкатил к штабу автомобиль. На подножке стоял галлеровский офицер и показывал дорогу. Из автомобиля вышли четверо немецких офицеров в новых, блестевших серебром головных уборах. Вместе с офицером, который сопровождал их, они быстро прошли в штаб. Парни в школьном саду подползли на животах поближе к забору, не спуская глаз с дома священника. Лесничий был тут же, он вздыхал и сопел от волнения.
Не прошло и двадцати минут, как немцы вышли из дому, не проронив ни слова, уселись в автомобиль и уехали, на сей раз без проводника. Тут же высыпали из штаба офицеры и, придерживая руками шашки и кивера, побежали вдоль выстроившихся длинных серых шеренг.
— Смирно! Смирно!
Шеренги замерли, штыки слились в один гребень.
И тогда в дверях дома священника появился офицер невысокого роста, с желтым лицом и черной бородкой. Дверь была низкая, а порог высокий; военный с полковничьими знаками различия не без усилия перешагнул порог — он прихрамывал и опирался на самую обыкновенную палку с загнутой ручкой. Вышел он один, и лишь спустя некоторое время показался тот высокий капитан, который послал Юзека с поручением, и еще несколько адъютантов.
— Это и есть Галлер, — шепнул лесничий.
Низенький полковник заковылял вдоль строя. Парни видели только его толстую палку. Он остановился и стал говорить.
Голубело небо, и в нем заливались жаворонки; перепуганная дочь дьячка вышла по воду, а в листве, несмотря на полуденное время, трещали и суетились майские жуки, которых в тот год развелось великое множество. По временам откуда-то издалека доносился выстрел. Галлер двигался вдоль деревни и еще не доковылял до конца выстроившихся шеренг, как офицеры начали разводить ближних солдат. Наконец подали коней для полковника и его свиты. Они поехали в части бригады, расположенные в других местах. Солнце уже склонилось к западу.
Януш подождал еще немного и отправился на розыски Юзека. Он шел по деревенской улице вдоль красивых, узорчатых плетней. В белых хатах жизнь словно замерла. Лишь изредка во дворе можно было увидеть крестьянина или бабу, кормивших скотину. Во дворах стояли повозки, нераспряженные, заваленные солдатскими мешками, хлебом, кулями с овсом. Юзека нигде не было.
И лишь за деревней возле креста Януш заметил нескольких офицеров, смотревших в бинокли. Среди них был и Юзек. Он увидел Януша и помахал ему рукой. Януш направился к нему.
— Иди сюда! — закричал Юзек. — Здесь прекрасный наблюдательный пункт. Немцы близко.
Януш посмотрел на дорогу, по которой они приехали в село, но ничего не увидел. Широкий тракт лежал под солнцем, и однообразное поле простиралось далеко, до взгорбившейся линии горизонта. От жары в воздухе стояло марево, а низкая, еще не начавшая колоситься рожь колыхалась, как волны на озере. Стояла звенящая тишина.
Неожиданно в этой тишине раздался далекий и негромкий орудийный выстрел, послышался свист снаряда и второй, еще более далекий взрыв. Юзек опустил бинокль и сказал:
— Началось.
Офицеры удалились, и Юзек с Янушем уселись под крестом. Обхватив руками колени, Януш вглядывался в степь. Близился вечер.
Пушки начали бить методично, гул их звучал как своеобразная музыка. Юзек был очень взволнован. Застрочили пулеметы.
— Знаешь, — сказал Юзек, — я чувствую себя так, будто впервые попал под огонь.
— Это уже огонь?
— А ты что думал? — повел плечами Юзек. — Мне кажется, — продолжал он через минуту, — это потому, что… ну как бы тебе сказать! Ну, потому, что это наш первый бой. Наш собственный бой…
— Как это собственный?
— А так, польский. На свой страх и риск.
— Какая разница?
— Но ведь все это делается во имя чего-то.
— Потому что против немцев? Да?
— Ну да, наконец-то…
— Но, похоже, нас разобьют.
— На этот раз наверняка. Но ведь это не последний бой.
— И не первый. Неужели война — это самое важное, самое нужное для человечества?
— Во всяком случае, она нужнее, чем искусство Генрика!
— Возможно, тем более что Генрик сейчас сражается. А вот, кстати, и он.
Генрик подбежал к ним, крича четырем солдатам, которые тащили за ним пулемет:
— Сюда, сюда!..
Он приказал установить пулемет между четырьмя кустиками, посаженными вокруг креста. Юзек возмутился.
— Да разве это укрытие? Ты с ума сошел! Ведь сразу же видно, что именно здесь может быть пулеметное гнездо. Ты ничего не смыслишь в этом.
— Пулемет должен стоять здесь, — закричал побагровевший Генрик. — Понятно?
— Но ведь нас тут перебьют! — упирался Юзек.
— Можешь уйти отсюда. Тебе никто не приказывал здесь оставаться.
— Мне вообще никто ничего не приказывал.
— Так чего же ты здесь околачиваешься?
Януш обратил внимание, что они разговаривают неестественно громко, и тут только осознал, что воздух гудит от орудийных залпов. Взглянув на степь, он вдруг увидел на далеком расстоянии маленькие фигурки людей, они бежали цепью, припадая к земле. То одна, то другая фигурка вскакивала и устремлялась вперед. Януш уже знал, как свистят пули. Вот еще несколько пронеслось над головой. Прибежал какой-то офицер с лицом красным, как бурак, с черными спутанными волосами, выбившимися из-под голубой шапки.