Спустя полчаса, Кит вдруг поставил на стол свою чашку с кофе и прислушался. Он услышал какой-то подозрительный шум. Люси распахнула Дверь.
— Здорово, Спайк. Здорово, Мефодий! — приветствовала она двух заиндевевших мужчин, склонившихся над чем-то, лежащим в санях.
— Мы сейчас с Верхней Стоянки, — сказал один из них. Они бережно внесли в комнату какой-то длинный предмет, закутанный в меха. — Вот что мы нашли по дороге. Он, верно, совсем замерз.
— Положите его на нары, — сказала Люси.
Она нагнулась и откинула мех, и показалось лицо, темное, местами обмороженное, на котором выделялись большие черные немигающие глаза. Кожа туго обтягивала скулы.
— Да ведь это Алонсо! — воскликнула она. — Несчастный, он умирает с голоду.
— Вот он, человек с того берега, — вполголоса сказал Кит Браку.
— Мы поймали его, — говорил один из новоприбывших, — у тайника, который устроил, верно, Гардинг. Он ел сырую муку и мороженую свинину. Он бился и кричал, как пойманная птица. Он изголодался и замерз. Того и гляди умрет.
Через полчаса, когда лицо умершего снова покрыли мехом, Кит повернулся к Люси.
— Если это вас не затруднит, миссис Пибоди, я бы попросил вас зажарить мне еще кусок оленины. Сделайте его потолще и не слишком прожаривайте.
Скачка
— Так, так! Наряжаешься!
Малыш с притворным неодобрением оглядывал товарища, а Кит сердился, тщетно стараясь расправить складки на только что надетых брюках.
— Для подержанных штанов сидят недурно, — продолжал Малыш. — Сколько ты дал за них?
— Сто пятьдесят долларов за весь костюм, — сказал Кит. — Владелец был почти такого же роста, как я: мне показалось, что это замечательно дешево. Чего ты веселишься?
— Кто? Я? Да просто так! Я только думал, как это идет человеку, который пришел в Даусон по льдинам, с одной сменой белья, в дырявых мокассинах, и в таких штанах, что, глядя на них, вспомнилось крушение «Гесперуса». Замечательно, просто замечательно! А скажи-ка мне…
— Чего тебе еще?
— Как ее зовут?
— Никак ее не зовут. Если хочешь знать, я приглашен на обед к полковнику Боди. А тебе, должно быть, завидно, что меня приглашают в общество, а тебя — нет.
— А ты не опоздаешь?
— Куда?
— На обед. Пожалуй, как раз к ужину попадешь.
Кит хотел было пуститься в саркастические объяснения, но подметил искорку в глазах Малыша. Он продолжал одеваться, но его пальцы потеряли былую гибкость — он с трудом завязал галстук под воротником своей бумажной сорочки.
— Какая жалость, — издевался Малыш, — что все мои крахмальные сорочки в стирке. А то я мог бы одолжить тебе одну.
Кит уже возился с башмаками. Шерстяные чулки были слишком толсты для них. Он умоляюще взглянул на Малыша, тот покачал головой.
— Ну, нет. Даже если бы у меня были тонкие носки, я бы тебе их не дал. Надень мокаосины. Ты останешься без пальцев, если пойдешь в этих башмаках.
— Я дал за них пятнадцать долларов, за подержанные, — простонал Кит.
— Да там все будут в мокассинах.
— Малыш, там верно будут дамы. Я буду сидеть за одним столом с настоящими живыми женщинами. С миссис Бови и другими.
— Что ж, твои мокассины не испортят им аппетита. Не понимаю, зачем ты понадобился полковнику?
— Я и сам не знаю. Должно быть, он слышал, что я открыл Озеро Неожиданностей. Чтобы осушить озеро, понадобиться целое состояние, а Гуггунгеймы ищут, куда бы вложить свои капиталы.
— В таком случае, иди в мокассинах. Слушай, костюм-то узковат. Ешь поменьше, а то он на тебе лопнет. Смотри, если дамы начнут там ронять на пол носовые платки, не поднимай их. Пусть себе лежат на полу. Вообще старайся поменьше нагибаться.
Полковник Бови, представитель крупного торгового дома Гуггенгеймов, жил в одном из самых лучших домов Даусона. Этот двухэтажный бревенчатый дом был так просторен, что в нем была даже отдельная, настоящая гостиная, не служившая ни для какой иной цели.
Большие медвежьи шкуры покрывали некрашеный досчатый пол этой гостиной, а стены были украшены рогами оленей и лосей. В камине и в большой набитой дровами печке весело трещал огонь.