Первый удар оторвал Уэнтворта от ног Кита. Второй — повалил его в снег. Но Малыш продолжал бить его ногами.
— Пожалей свои пальцы, — сказал Кит.
— Я его бью пятками, — ответил Малыш. — Я поломаю ему все ребра. Я сверну ему челюсть. Вот так! Вот так! Жаль, что на мне мокассины, а не сапоги! Свинья этакая!
Эту ночь поселок провел без сна. Час за часом Кит и Малыш обходили хижины и вливали картофельный сок в полуразрушенные рты их обитателей, но четверть ложечки за раз. Весь следующий день они проработали поочередно, — один спал, другой работал.
Больше смертей не было. Самые тяжкие больные стали быстро поправляться. На третий день даже те, кто не вставал уже несколько недель, выползли с помощью костылей на свежий воздух. И в этот же день весеннее солнце впервые заглянуло в расселину.
— Даже полкартошки не дам, — говорил Малыш Уэнтворту, который продолжал хныкать и клянчить. — Цынга вас не тронула. С вас довольно того мешка, что вы сожрали. Вы на двадцать лет застрахованы от цынги. Встретившись с вами, я начал понимать бога. Я всегда раньше недоумевал, почему он не укокошит сатану. Теперь я его понимаю. Он не укокошил сатану потому же, почему я не укокошил вас. Хотя, конечно, это с моей стороны непростительно.
— Позвольте вам дать совет, — сказал Уэнтворту Кит. — Эти люди поправляются. Через неделю мы с Малышом уезжаем. Вас некому будет защищать, когда они примутся за вас. Собирайтесь в путь. До Даусона — восемнадцать дней.
— Укладывайте ваши пожитки, Эмос, — прибавил Малыш. — Не то все, что вы получили от меня, покажется вам детской забавой в сравнении с тем, что сделают с вами эти выздоравливающие.
— Джентльмены, прошу вас, выслушайте меня, — Захныкал Уэнтворт. — Я чужой в этой стране. Я не знаю здешних дорог. Я не знаю здешних обычаев. Позвольте поехать вместе с вами. Я вам дам за это тысячу долларов.
— Хорошо, — злорадно усмехнулся Кит, — если согласится Малыш.
— Кто? Я? — Малыш выпятил грудь. — Я — ничтожество. Я — червь. Я — гусеница, брат головастика, мухин сын. Я не боюсь и не стыжусь ничего, что копошится и ползает по земле. Но путешествовать с этой ошибкой мироздания! Проходи, любезный. Мне тошно на тебя смотреть!
И Эмос Уэнтворт ушел один, таща за собой сани с провизией. Но не прошел он и мили, как его нагнал Малыш.
— Эй, вы, пойдите-ка сюда! — закричал он. — Поближе. Ну, давайте.
— Не понимаю, — запищал Уэнтворт, вспоминая с дрожью, как Малыш дважды избил его.
— А тысячу долларов, — это вы понимаете, а? Тысячу долларов, которую вы получили от Кита за ту картофелину! Выкладывайте.
Уэнтворт возвратил ему мешок с золотым песком.
— Надеюсь, вас укусит хорек, и вы подохнете от водобоязни, — сказал на прощанье Малыш.
Спекуляция яйцами
Однажды, морозным зимним утром, в магазине Даусоновской Акционерной компании Люсиль Аррал подозвала Кита Беллью к прилавку с галантерейными товарами. Продавец ушел за чем-то на склад, и Люсиль опять надела рукавицы, несмотря на то, что рядом стояла жаркая печь.
Кит охотно подошел на ее зов. Во всем Даусоне не было человека, которому не польстило бы внимание Люсиль Аррал, субретки маленькой труппы, каждый вечер игравшей в театре «Палас».
— Город вымер, — капризным тоном сказала она, протянув ему руку. — За всю неделю не было ничего интересного. Скифф Митчел собирался устроить маскарад, но отложил его. Золотой песок исчез из обращения. Театр пустует. Почта не приходит вот уже две недели. Одним словом, город забрался в берлогу и спит. Нужно что-нибудь придумать. Надо всех расшевелить, — только мы с вами можем это сделать. Кстати, вы знаете, я поссорилась с Уайлдом Уотером.
Почти одновременно перед Китом предстало два видения. Первое — Джой Гастелл. А второе — он сам, лежащий на снежной дороге с огнестрельной раной, которую нанес ему, с обычной меткостью, этот самый Уайлд Уотер.
Люсиль Аррал сразу подметила, что Кит не слишком жаждет расшевелить Даусон с ее помощью.
— Нет, нет, совсем не то, что вы думаете, — уколола она его, капризно смеясь. — Уж если я брошусь к вам на шею, вам придется быть ко мне повнимательней.
— У многих от неожиданной радости делается разрыв сердца, — пробормотал Кит.
— О, лгун, — кокетливо сказала она. — Вы прежде всего испугались досмерти. Имейте в виду, мистер Беллью, что я вовсе не собираюсь в вас влюбляться, а если вы в меня влюбитесь, вам придется иметь дело с Уайлдом Уотером. Вы его знаете. Да и, кроме того, я еще не совсем с ним порвала.