Утром, едва разгибаясь от вчерашних трудов и закоченелый от стужи, Кит вылез из-под брезента, съел фунта два сырой грудинки, взвалил на плечи сто фунтов багажа и отправился вниз по каменистой дороге. Дорога вела через узкий ледник к озеру Кратера.
Другие уже перебрались через ледник. Целый лень Кит перетаскивал свой багаж на верхний край ледника, и так как расстояние было очень невелико, он навьючивал на себя каждый раз по полтораста фунтов. Такая неожиданная выносливость радостно поразила его.
У встречного индейца он приобрел за два доллара три жестких морских сухаря. Этими сухарями и сырой грудинкой он закусывал несколько раз в день. Грязный, продрогший, в пропотевшей одежде, он снова провел ночь под палаткой.
Рано утром он разостлал брезент на льду, положил на брезент три четверти тонны багажа и поволок его. Там, где ледниковая тропа делалась круче, — брезент с поклажей нагнал Кита, ударил его сзади по ногам, подхватил и помчался вниз вместе с Китом.
Путники, сгибаясь под ношей, останавливались и провожали Кита удивленными взглядами. Кит неистово орал: берегись! — и те, кто был у него на дороге, спотыкаясь, спешили посторониться. Внизу, у самого края ледника, прилепилась ко льду маленькая палатка; она так быстро вырастала на его глазах, что Киту казалось, будто она бежит к нему навстречу. Брезент съехал с дороги, которая круто сворачивала влево, и помчался по нетронутому снегу, в облаке морозной пыли. Мягкий снег затормозил бешеную скорость брезента. Кит снова увидел палатку в ту самую секунду, когда он изо всей силы налетел на нее, свернул в сторону деревянные колья, ударился о лицевое полотнище и въехал на брезенте в палатку, окруженный мешками с провизией. Палат ка закачалась, как пьяная, и в морозном тумане Кит оказался лицом к лицу с испуганной молодой девушкой, укутанной в одеяла — с той самой девушкой, которая в Дайе прозвала его «чечако».
— Видали номер? — весело спросил Кит.
Девушка неодобрительно смотрела на него.
— Вот вам и ковер-самолет! — воскликнул Кит.
— Может быть, вы уберете с моей ноги ваш мешок? — спросила девушка холодно.
Кит привстал.
— Это не мешок, а мой локоть. Простите.
Она ничуть не смутилась, и в ее спокойствии чувствовался вызов.
— Хорошо еще, что вы не опрокинули печку, — проговорила она.
Кит посмотрел туда, куда смотрела девушка, и увидел печку из листового железа и кофейник на ней. За кофейником присматривала молодая сквау. Кит понюхал воздух и снова взглянул на девушку.
— Я чечако, — сказал он.
Скучающее выражение ее лица дало ему понять, что ясно и так. Но Кит не смутился.
— Револьвер я бросил по дороге, — сказал он.
Тогда она узнала его, и глаза ее блеснули.
— Я была уверена, что вам не добраться до Чилькута, — сообщила она.
Кит снова жадно втянул в себя воздух.
— Ей-ей, я слышу запах кофе! — он решил итти напролом. — Вот вам мой мизинец — отрежьте его; я сделаю все на свете; я буду вашим рабом целый день и один год, или сколько угодно времени, если вы нальете мне чашечку из этого кофейника.
За чашкой кофе он назвал себя, и она сказала ему свое имя — Джой Гастелл. Кроме того, Кит узнал, что она старожилка здешних мест. Она родилась в фактории на Большом Невольничьем Озере; ребенком вместе с отцом переходила Скалистые горы и побывала на Юконе. Теперь она путешествует с отцом, которого задержали в Сиэттле дела. Он был в числе пассажиров злосчастного «Певца», потерпевшего крушение, и теперь находится в Пуджет-Саунде, куда его доставил подобравший пассажиров пароход.
Так как девушка оставалась закутанной в одеяла, Кит не стал затягивать разговора и, героически отказавшись от второй чашки кофе, удалился из палатки вместе с тонной багажа. Он успел сделать несколько выводов: у нее очаровательные глаза и очаровательное имя; ей не более двадцати, двадцати двух лет; отец ее, вероятно, француз; у нее твердая воля и горячий темперамент, и воспитание она получила где угодно, но только не в здешних местах.