Ирка вскочила, вскинула подбородок и вылетела из комнаты. На прощание что есть силы хлопнула дверью. Так, что висевшая на стене картина – букетик сирени маслом – грохнулась на пол.
- Значит, вы хотите знать, как умерла Геля, - словно ни в чем не бывало продолжил Мазур. – Тогда расскажите для начала про убийства. И объясните, при чем тут моя дочь.
Мужик по фамилии Калинин спорить не стал. Все выложил – кратко, без лишних деталей. И про наезд на его кантору, и про замену лекарства, и про записки рядом с трупами. Ивану Валентиновичу, показалось, что связь всей этой истории со смертью дочери малость надуманная, и Калинин не стал с ним спорит.
- Возможно. Но других версий у нас пока нет. Поэтому буду благодарен, если расскажете, что помните.
Мазур вздохнул, рассеянно обвел взглядом гостиную и решил, что вполне может исполнить просьбу гостей. Заговорил – сначала сбивчиво, потом все увереннее, словно давно уже готовился рассказать историю своей дочери.
Гелька второй год училась в Москве. Звонила матери не реже раза в пару суток, рассказывала о всякой чепухе. И вдруг Нина сообщила, что не слышала ее целых четыре дня – мобильник дочери находился вне зоны доступа сети. Потом последовало мучительное ожидание, нервные звонки в общежитие и деканат, бессмысленные разговоры по телефону со всеми на свете…
Так продолжалось недели полторы. В конце концов они с женой не выдержали и рванули в Москву. Ввалились в пропахшую щами общагу, узнали у дочкиной соседки по комнате, что от Геля не появлялась десять дней, написали заявление в полицию. Правда искать девушку так и не начали – она вернулась сама.
Появилась худая, измученная, в несвежей, пропахшей курьевом одежде, с кровоподтеком на скуле. Сказала, что бросает институт и уезжает домой, в Брянск. Выглядела она при этом так, что ни отец, ни масть спорить не решились. Домой, так домой. Слава богу, что живая нашлась, а уж с учебой как-нибудь разберется. Чай всегда умницей была, справится.
Не справилась.
Дома Геля забилась в свою комнату и не выходила из нее ни днем, ни ночью. Лежала на кровати, свернувшись калачиком, почти не вставала. Через пару месяцев стало ясно – дочь чем-то больна. Еще месяца полтора ушла на то, чтобы вытащить ее к врачу. В конце концов, спустя без малого полгода после десятидневного исчезновения, Геле поставили диагноз – гепатит С.
Мазур знал, что болезнь смертельная. Но это если не лечить. А так и двадцать, и срок лет можно прожить. Кто-то, говорят, и вовсе выздоравливает. Однако то ли его дочери досталась особо опасная форма течения гепатита, то ли Геле по какой-то причине очень не хотелось жить, но не смотря на все усилия врачей, сгорела она за каких-то семь месяцев. Перед смертью впала в кому на неделю. Может, и к лучшему – все не так мучилась.
- А эти десять дней… - заговорила помощница Калинина. Голос у нее оказался не то прокуренным, не то осипшим. С нежной внешностью девушки он никак не вязался, - Вы узнали, где она была?
- Нина перед смертью рассказала. Дочка ей, когда уже в больнице лежала, открылась… Она в институте какого-то отморозка влюбилась. Ну, погуляла с ним немного, потом он ее на вечеринку к друзьям позвал. Дочка приехала, а там настоящий притон. Толпа обколотого народа. Закрыли они Гельку в квартире, на… на… - Мазур вдруг почувствовал, что не может вдохнуть. Пришлось подождать, пока грудь перестанет сдавливать невидимыми тисками. Продолжил гораздо тише, - насиловали по очереди. Все десять дней. Кололи дрянь какую-то, чтобы не сбежала. Видимо, тогда заразу и занесли.
- Вы пытались узнать, кто это были такие? – спросил Калинин.
Мазур ответил не сразу. Не то, чтобы он испытывал угрызения совести по поводу сделанного когда-то выбора, просто разговор требовал от него все больше и больше усилий.
- Нет, не пытался.
- Но почему? – вопрос задала помощница Калинина.
- Ну, узнал бы, а дальше-то чего? – Мазур почувствовал раздражение, - Гелька с Нинкой померли, их не вернешь. А я не Зорро какой, чтобы мстить. У меня тогда с работой беда случилась, и Женька куролесить начал… Короче, что было, то было. Пусть полиция этих уродов ловит…
- Да как же она будет ловить, если вы даже заявление не написали! – возмутилась девица, - Не написали же?
- Нет!
- А кто-то другой мог написать? Или поехать в Москву разбираться? – в отличии от своей помощницы Калинин говорил без намека на эмоции.
- Не мог, - в чем-чем, а в этом Мазур был уверен, - Женька тогда только-только четырнадцать исполнилось. Да и не знал он ничего про изнасилования. Кто бы ему рассказал? А других близких родственников у нас нет.
- Может, кто-то из школьных поклонников Ангелины? – предположил Калинин.