Я почувствовала себя настоящей благодаря Энтони. Он родился в 1948, он радовал меня историями из 60-х, из-за которых мое сердце хотело повернуть время вспять, чтобы пожить во времена, когда все путешествовали автостопом, курили гашиш, слушали Джони Митчелл на виниловых пластинках. Истории Энтони рисовали в моей подростковой голове диких, энергичных людей, которые создавали новую реальность, которые были против войны, которые бегали с перьями в волосах и с ножами в сапогах. Они разрушали систему, пытались заполучить столько девушек, сколько возможно, принимали наркотики и искали приключения. Я завидовала им.
Энтони вырос в Бостоне в большой итальяно-американской семье. Они сколотили состояние на недвижимости и продаже спиртных напитков. У него был спокойный, буддистский подход к жизни (он познакомил меня с йогой и научил медитации и общему понятию самоосознанности). Он был мастером боевых искусств. Энтони вооружал меня перцовым баллончиком перед тем, как я одна отправлялась в длительные поездки. Выставленные необычные орудия самозащиты в офисе, где он принимал пациентов, никогда меня не удивляли.
В моем голливудском биографическом фильме он бы был господином Мияги из фильма «Парень-каратист», но его бы сыграл Роберт Де Ниро. В одном из драматических флешбэков я рассказываю ему, что подверглась сексуальному насилию со стороны старшеклассника. Тогда он прищуривал глаза, в итальянской манере прикусывал язык и, поморщив нос, говорил:
«Я найду этого парня и изобью его до полусмерти…»
Потом он сложит руки в молитвенной позе йога над сердцем, наклонит голову и спокойно добавит:
«…со состраданием».
Мы делились историями по телефону, в длинных письмах, иногда напечатанных, иногда написанных от руки, и, наконец, (когда она появилась) по электронной почте. Когда мы могли, мы встречались – за кофе, за обедом, на прогулках.
Мы придумывали абсурдные скетчи и сценарии о моих любовниках, о наших друзьях, о наших соседях, о нас самих. В одном из скетчей главную роль играл мой худощавый парень (у которого была реальная склонность к ношению юбок). Он хотел добраться автостопом на грузовике до моего колледжа. Когда водитель грузовика понял, что он не девушка, он силой выкинул его с пассажирского сидения, потом произошел взрыв выхлопной трубы, и парня выбросило через окно. Его волшебным образом подхватил ветер, и он парил по небу, а потом пролетел через металлическую решетку над окном моего общежития прямо ко мне в кровать. Мы добавляли различные детали, когда разговаривали по телефону, придумывая совершенно абсурдных персонажей, и смеялись до упаду.
Но по мере того как я становилась старше, мы начали делиться реальными историями. Не только развлекательными, но и грустными. Жестокими, постыдными, страшными. Он рассказал мне всю свою жизнь, а я рассказала ему свою. Наша любовь не знала границ.
Энтони также был одним из моих покровителей. Он дарил мне книги по буддизму и карманные ножи. Порой он вкладывал в письмо новенькую стодолларовую купюру, когда знал, что у меня совсем нет денег. После колледжа, я жила от зарплаты статуи до зарплаты в стриптиз-клубе. Каждая купюра была на счету. Энтони оплачивал мою ренту. Один раз мне выписали штраф за превышение скорости на триста пятьдесят долларов, когда я спешила на работу. Я должна была позировать в художественном колледже. У меня было двести пятьдесят долларов на счету, а еще надо было платить триста пятьдесят долларов за квартиру. Я заняла деньги у Энтони.
– Я клянусь, я отдам все деньги, – обещала я.
– Я знаю, что отдашь, – ответил он.
Мы разговаривали о том, что случится, если он умрет. Он больше чем на двадцать пять лет старше меня, меня это очень волновало. Мы лежали на смежных диванах его кабинета. Я спросила у него, что мне сказать на его похоронах. Мне бьло необходимо это знать.
Он задумался… Сказал, чтобы я пришла с палкой.
– С какой палкой?
– С любой, – сказал он. – Ну знаешь, с палкой или веткой. С большой. Чтобы все видели.
– То есть ты имеешь в виду что-то природное? Не боевой посох, например. Ты имеешь в виду…
– Любую палку, – сказал он с раздражением. – Ветку с дерева. Универсальную палку. Я тут пытаюсь кое-что тебе сказать, клоун.
– Хорошо, – ответила я, выдыхая. – Ты умер, я на похоронах. Что мне делать с этой палкой?
– Ничего не говори, – сказал он мне. – Просто подними ее в воздух, сломай на две части и брось на пол.
Все когда-то ломается.