— Мы бы всё равно встретились. Ты бы стоял у меня на подоконнике, я бы поливала тебя и подкармливала вкусными удобрениями. А ты бы радовал меня своими колючками и иногда цвёл.
— Звучит неплохо. Но я бы всё равно предпочёл что-то более… осмысленное.
— Хорошо. Я договорюсь.
20
Сегодня у Крокодила был выходной, но идти за продуктами всё равно был черёд Белль. Так утверждал Крокодил, хотя Белль подозревала, что он так настаивал на этом только для того, чтобы его соседка поднималась домой по пожарной лестнице. Как будто ревновал к внутренней лестнице. По счастью, сегодня работы было не особенно много, и Мэри-Маргарет отпустила её пораньше. Белль купила по списку всё, что могло уместиться в их новый компактный холодильник, который Крокодил сегодня обещал притащить. Белль пыталась разузнать, откуда он его возьмёт, но он только поклялся, что холодильник совершенно точно не краденый. Большее Белль не волновало.
Дома её ждали гости. Вернее, гость. За их любимым обеденным столом Крокодил сидел в компании Франкенштейна. Несмотря на то, что чёрный хирург сидел спиной, Белль сразу его узнала по светлым всклокоченным волосам, как у панкующего подростка, и побитому чемоданчику, прислоненного к керосиновой бочке. Ещё перед ванной стоял неподключеный «новый» холодильник. Холодильник Белль понравился, он был чуть больше, чем старый, с красивым пятном ржавчины в форме пятиконечной звезды на верхушке и парой дешёвых магнитиков на дверце.
Когда Белль вошла, мужчины о чём-то глухо разговаривали, но при её появлении заговорили ещё тише.
Крокодил сидел такой же, каким утром его оставила Белль — в застиранных трусах, зелёной футболке и с её резинкой на отросших седых волосах, которые торчали на затылке неаккуратным хвостиком.
Воздух был сизым от сигаретного дыма. Они оба курили. Франкенщтейн свои сладковатые вонючие сигареты, а Крокодил — трубку, как будто копируя дёрганую манеру Франкенштейна, резко подносил её к губам и с удовольствием выдувал вереницы мелких пузырей, после чего подливал мыльной воды из консервной банки. Перед Франкенштейном тоже стояла такая, только до верху заполненная бычками и пеплом. В последнее время у них скопилось довольно много жестяных банок.
— Привет! Я дома! — постаралась беззаботно поздороваться Белль.
Крокодил только кивнул, а Франкенштейн смерил её оценивающим взглядом и отвернулся.
Белль скинула пальто, отставила пакет со съестным в сторону и воспользовавшись тем, что гость не видит, стала переодеваться в домашнее — тёплую толстовку, которую отвоевала у Крокодила. Тот чуть её не выдал, когда засмотревшись, как она эротично — Белль очень надеялась, что это выглядело эротично — снимала колготки. Вместо того, чтобы выдуть пузырь, он чуть не нахлебался мыльной воды и закашлялся. Франкенштейн продолжал что-то мрачно бубнить, выдыхая сиреневые клубы дыма. Судя по тому, что на чердаке и так стоял кумар, сидели они уже давненько.
Белль не очень представляла, как себя вести при гостях, тем более таком госте, а потому прошла к Крокодилу и с удовольствием облизала ему ухо.
— Фу, уйди хламидиозная, — Крокодил, насуплено отгородился от неё плечом. Так по-детски. — У меня ещё после того раза сыпь на заднице не прошла.
— Не будешь задницу подставлять, сладенький, — Белль по-хулигански показала ему язык и, отобрав трубку, сама выпустила пару пузырьков.
— Кончай придуриваться, Крокодил, — хмыкнул Франкенштейн, стряхивая пепел почти докуренной сигареты. — Я таких чистеньких проституток даже в элитных борделях не видел. Библиотекарша какая-нибудь.
Белль прыснула. А Крокодил нахохлился ещё больше.
— Как будто тебя, оборванца, когда-то пускали в элитные бордели! — проворчал он и, по-хозяйски обняв Белль за бёдра, усадил к себе на колени.
— Я тебе историю рассказываю, а ты на свою девку пялишься, — даже как-то обиженно процедил Франкенштейн. — Короче, слушай, и я пойду. На чём я остановился?
— Ты проснулся и ничего не помнишь. У тебя все истории одинаково начинаются. Наверняка, потом обнаружил рядом какую-нибудь девку.
— Не. Тут другое. Я тогда чуть не спятил, когда глаза открыл, — Франкенштейн утопил в пепельном кургане очередной бычок и зажёг следующую сигарету. — В общем, просыпаюсь я на следующее утро, а на соседней подушке лежит парень. Представь моё лицо, когда я его увидел! Я так охренел, что с кровати упал. Кое-как встал, голова чугунная. Я ещё понадеялся, что он мне приснился. Что встану, а его там уже не будет. Смотрю — остался. Обдолбанный — ну просто в ноль! И главное, откуда он взялся — в душе не ведаю! Вообще после той дури не помню, что вчера было… А тут парень этот. Ползает по одеялу, как личинка, мычит что-то… Вся рожа в слюнях-соплях, глаза открыть не может, а на заднице у него…
Крокодил закашлялся, будто снова подавился мыльной водой, хотя трубка всё ещё была у Белль. Франкенштейн затянулся очередной порцией никотина и задумчиво уставился в завитки дыма.
— Так что у него на заднице? — участливо спросила Белль, потому что Крокодил уже откашлялся, а Франкенштейн всё не торопился с продолжением.
— У кого?
— У парня, с которым ты проснулся.
— Белль, мне кажется, тебе не стоит… — сердобольно вклинился Крокодил.
— Татуировка у него там была, — пожал плечами Франкенштейн и похабно улыбнулся. — На всю гладимус максимус…
— На что? — снова переспросила Белль.
— Это — большая ягодичная мышца на латыни. И на ней, на ягодице его, весёленьким мультяшным шрифтом написано — «Кроличья нора» и такая жирная стрелка к этой норе. А из норы белый-белый…
— Франки, вали уже домой! — Крокодил отобрал у Белль трубку и убийственным взглядом уставился на гостя. — Поздно уже.
— Вот никогда ты мои истории до конца не дослушиваешь, — Франкенштейн совершенно не расстроившись, затушил сигарету и поднялся с бочки. — Совсем ты не чуткий. Не радушный. Не ласковый.
— Крокодил очень ласковый! — не согласилась Белль и толкнула его в бок.
Крокодил неохотно ссадил её на кровать и пошёл провожать гостя.
— Спасибо за холодильник и что втащить помог. Буду должен.
— Сочтёмся, — Франкенштейн кивнул и искоса глянул в сторону Белль. — Ты только потише себя веди. Сам понимаешь, Ведьма в городе.
21
Как только Франкенштейн ушёл, Крокодил занялся подключением холодильника, а Белль — созерцанием этого священнодейства.
— Отмыть его надо бы с мылом. Жаль, хлорки нет. Мало ли, что Франкенштейн в нём хранил…
Белль без уговоров налила в тазик немного воды и, пока Крокодил не включил холодильник в розетку, стала его отмывать. На одной из полочек и впрямь налипло что-то бурое. Белль постаралась отмыть это пятнышко в первую очередь.
— А о чём вы говорили?
— Да опять Виктор свои байки травил.
— Когда я пришла, вы шептались, как два заговорщика. Он рассказывал о призраках? Это должно быть, очень мрачная история.
— Ну да. Не особенно весёлая.
— Она имеет какое-то отношение к нам с тобой?
— Если повезёт, то нет.
Белль сменила в тазике мыльную воду для контрольной зачистки. Крокодил сидел рядом на бочке, согнувшись, как будто ему на спину положили невидимый кирпич, и задумчиво выдувал мыльные пузыри.
— Может, расскажешь? — спросила Белль, заметив, что протирает одну и ту же полку слишком долго. Этот холодильник уже не станет чище.
— Придётся много рассказывать. Это из прошлого.
— До тюрьмы или после?
— После.
— Странно. А я почему-то думала, что сразу после отсидки ты устроился в зоопарк.
— Нет, — Крокодил покачал головой, сплюнув в газеты на полу попавшую в рот мыльную воду. — Нет. Я после этого довольно долго занимался… чем попало.
— Чем попало?
— Ну да. Я был в поиске.
— И как это связано с тем, что сказал тебе Франкенштейн?