На ветке, росшей перпендикулярно той, за которую уцепился Фритти, и отделенной от него расстоянием в несколько прыжков, медленно и с достоинством, по меркам беличьего рода, двигалась процессия, правда, с точки зрения Племени, чересчур шумная и суетливая. Фритти показалось, что в голове процессии среди нескольких важных Рикчикчиков он узнал мастера Трескла и миссис Чикли.
Возглавляла это странное шествие большая белка с седым мехом и поразительно пушистым хвостом. Глаза старой белки казались черными, как обсидиан. Она пристально рассматривала Фритти, меж тем как весь беличий кортеж остановился и замер вокруг.
Бросив величественный взгляд на кота, седая белка повернулась к миссис Чикли:
— Тот кош-кош, что спас?
Миссис Чикли с показной скромностью бросила взгляд на Фритти, храбро цеплявшегося за свою ветку.
— Тот кош-кош, лорд Щелк, — робея, подтвердила она.
Хвосттрубой не мог не заметить, как белки старались защитить своего вождя от него, не заслуживающего доверия кота. Здесь, на конце тонкой-претонкой ветки, для прыжка просто не было точки опоры; но даже сумей он прыгнуть, расстояние, отделявшее его от лорда Щелка, было слишком велико. И пусть в этот момент Хвосттрубой не испытывал ни малейшего желания прыгать — все равно он восхищался умом и предусмотрительностью Рикчикчиков.
— Ты, кош, — резко произнес лорд Щелк.
— Да, сэр, — повернулся к нему Хвосттрубой. Что ему нужно, этому старику?
— Кош-кош Рикчикчик не друг. Ты помогать миссис Чикли. Почему, кош? Не пойму, кош.
Фритти и сам этого до конца не понимал.
— Не могу точно сказать, лорд Щелк, — сказал он.
— Мог спрятаться с вор под бревно, — неожиданно вмешался мастер Трескл. — Не стал, — многозначительно добавил он.
Лорд Щелк опустил голову и задумчиво покусал прутик, потом снова посмотрел на Фритти:
— Всегда охота, враг-враг с кош-кош. В ту луну четыре кош влезли на дерево. Украсть ч и к л и к и… украсть дети. Много. Чьи кош?
— Не знаю, лорд Щелк. Я вошел в лес только сегодня. Вы сказали, четыре кота? Сразу четверо?
— Четыре плох-плох кош, — подтвердил Щелк. — Сколько ног у Рикчикчик. Четыре.
— Не знаю, милорд, но в моем Племени не принято охотиться такой оравой, — задумчиво произнес Хвосттрубой.
Щелк задумался.
— Хорош кош. Обещал делать — сделал. Клятва Святого Дуба. Первый раз Рикчикчик обязан кош. Знай: если тебе помочь-помочь, Рикчикчик не прочь. Вот. — Хвосттрубой удивленно кивнул. — Хорош кот в беде сказать: Мррикаррикарекщелк — мы помогать. Ну!
Фритти попытался:
— Мяуврикщелк.
Лорд Щелк повторил, и Фритти попытался еще раз, с трудом произнося сложные беличьи звуки. Он повторял снова и снова, словно пробуя странные слова на вкус. Все Рикчикчики подались вперед, подбадривая, показывая, как нужно выговаривать.
«Увидел бы это Потягуш, — подумал Фритти, — вот бы посмеялся».
Наконец беличий лорд был удовлетворен тем, как Хвосттрубой произносит заветное слово.
— Так в мой хорош-лес ты звать на помощь. И еще в лес брат, лорд Хлоп. Дальше… Щелк не знать.
Старый лорд чуть подался вперед и посмотрел на Фритти блестящими глазами-бусинами.
— Еще-еще. Ты охотиться Рикчикчик — мы не помогать. Обещать-обещать. Клятва Листа и Ветки. Так, хорош-кош? — хитро взглянул на него лорд Щелк.
Фритти был пойман врасплох.
— Я… я думаю, да. Да, я обещаю.
Беличья свита радостно вздохнула, лорд Щелк засиял от удовольствия, показывая свои сточенные передние зубы.
— Хорош, ох хорош! — обрадовался он. — Так-так, договор. — И вождь Рикчикчиков указал хвостом на одну из белок, что привели Фритти: — Мастер Клинк, уводить кош вниз.
— Да, лорд Щелк, — отозвался мастер Клинк. Фритти, поняв, что аудиенция окончена, начал тихонько пятиться по тонкой ветке. Сзади весело болтали белки. Кажется, Трескл и Чикли пожелали ему доброго пути.
Спускаясь следом за проворным Клинком, Хвосттрубой печально размышлял о договоре, который только что заключил с Рикчикчиками.
«Остается только подружиться с королем птиц и королем полевых мышей, — мрачно подумал он, — и можно спокойно умирать с голоду».
Быстро угасающий Час Длинных Теней превратил небо над лесом в пылающий костер. Свет заходящего солнца проникал сквозь переплетающиеся ветки и покрывал яркими пятнами усыпанную листьями землю под лапами Фритти. Наступала первая ночь его путешествия, и он все глубже и глубже забирался в таинственную чащу Стародавней Дубравы.
Хвосттрубой был голоден. Со вчерашнего Прощального Танца он ничего не ел.
Вдруг свет исчез, словно проглоченный Венрисом. На мгновение, пока глаза привыкали к темноте, Фритти почти ослеп.
Он постоял, дожидаясь, пока его ночное зрение приспособится к внезапной темноте. Покачал головой, чувствуя, что его пробирает дрожь. Жить в вечной темноте! Харар! Как только это могут выносить подземные жители, обитатели нор? Он мысленно поблагодарил Праматерь, что создала его одним из Племени, награжденным всеми чувствами.
Продолжая путь с присущей его роду неслышной грацией, Хвосттрубой наблюдал за пробуждением ночной жизни огромного леса. Его усы улавливали слабые сигналы, подаваемые маленькими существами, которые осторожно появлялись в вечернем лесу. Они двигались тихо и нерешительно. Большинство из них уже почувствовали присутствие Фритти. У маленького существа, стремглав выскакивающего из своего убежища в первый же час тьмы, обычно очень короткая жизнь, оно не успевает передать свою глупость потомкам.
Не переставая думать о еде, Хвосттрубой следил за каждым своим шагом и бесшумно ступал по твердой земле. Он искал место, где воздушные потоки двигались бы в нужном направлении или не двигались совсем. Там он устроит ловушку. Фритти слишком долго ничего не ел и не хотел ждать случайной добычи.
Кроме того, его мать, Травяное Гнездышко, все-таки учила его охотничьей науке. Не станет он в первую же ночь раскапывать гнездо Пискли в поисках ее новорожденных писклят!
Нет, ему нужна добыча верная и честная!
Над головой летали ночные птицы. В бесшумном движении наверху Хвосттрубой ощущал присутствие Рух-ухов, сов. Он решил, что они не охотятся: Рух-ухи предпочитали искать добычу над ровной местностью. Скорее всего они только что покинули свои гнезда в ближайшем лесу.
«Ну и хорошо, — подумал Фритти, — близость совы напугает лесных жителей и помешает им быстро наесться».
Наверху, куда его Племени было не добраться, в ветвях деревьев пели ночные птицы. Фритти тут же выбросил мысль о них из головы.
Спустившись в сухой, усыпанный камнями овраг, Хвосттрубой вдруг уловил странный кошачий запах. Он весь напрягся, обернулся — запах исчез, потом через мгновение вернулся, и Фритти успел различить в нем что-то знакомое. Странно, но запах исчез снова.
Фритти замер в недоумении, шерсть на загривке поднялась, нос возбужденно подрагивал. Не то чтобы запах ослаб от движения или резкого дуновения ветра — он просто исчез.
Когда запах появился снова, Фритти узнал его. Неудивительно, что он показался таким знакомым, — это же его собственный запах.
Он чуть наморщил нос, пробуя воздух, подтверждая свои подозрения. Потом вошел в ночной вихрь — медленно, едва заметно крутящийся поток воздуха. Камни в высохшем русле, нагретые за день солнцем, теперь отдавали тепло. Встречаясь с холодным ночным воздухом, оно удерживалось стенами оврага и описывало медленные круги… снова и снова возвращая к Фритти его собственный запах.
Довольный, что решил эту загадку, он перепрыгнул через пересохшее ложе ручья и уже было двинулся прочь, когда ему в голову пришла важная мысль. Фритти повернулся и внимательно осмотрел обе стороны оврага. И обнаружил то, что искал, — полускрытый вход в норку Пискли.