— Встать, мррязь, тухлятина. Тебя уже давненько притащили. Теперь ты у меня поскачешь как миленький, а не то отведаешь моих зубов. — Чудище показало все острия пасти. — Понял?
С этими словами тварь наклонилась над Фритти. От нее пахнуло мертвечиной. У Фритти сжались от ужаса горло и желудок, и он смог лишь чуть-чуть повернуть голову.
— Хорошо. Ну тогда ты и твои убогие дружки можете встать.
Хвосттрубой, неспособный больше выносить этот ужасный взгляд, быстро посмотрел на спутников.
Теперь он разглядел мордочку Шустрика. Котенок очнулся, но казался потрясенным до оцепенения. Он не ответил на взгляд Фритти.
— Эй, вы! — Хвосттрубой повернулся. — Слышите, когда я говорю «встать», значит, встать, где бы вы ни были! Это тебе говорит Растерзяк, начальник Когтестражей! Да коли я захочу, вы недосчитаетесь своих поганых кишок, клопы! Встать! Живо!
Превозмогая боль, Фритти встал. Он уже чувствовал, что шерсть у него на спине слипается от чего-то погуще и потеплее, чем дождевая вода. Ему отчаянно хотелось вылизаться, промыть рану, но страх был слишком силен.
Растерзяк прошипел двум другим чудищам:
— Разорвяк! Раскусяк! Солнце вас ожги, чего стоите — вмажьте слизнякам по лапам! Ежели и ухо кому случится откусить — валите! Толстяк не очень-то огорчится, что они не больно хорошенькие! — Растерзяк засмеялся — скрипучий, кашляющий звук резанул слух Фритти. Остальные Когтестражи двинулись вперед и пинками подняли безмолвных Шустрика и Грозу Тараканов на ноги.
В первый раз после возвращения в мир бодрствования Хвосттрубой окинул взглядом местность. Они, очевидно, были все еще в Крысолистье — со всех сторон тянулись в ночь ряды деревьев. Мелкий дождь моросил сквозь ветки; земля была губчатая, намокшая.
Когда трех спутников медленно повели, все, что мог подумать Хвосттрубой, было: «Мне конец. Я не нашел Мягколапку и обрек себя на смерть. Все, мне конец». Потом, покуда Когтестражи подгоняли их свирепыми ударами лап, он задал себе вопрос: «Где Мимолетка?» Хотя Фритти казалось, что они шли целую вечность, по привкусу воздуха он чувствовал — минула еще только середина Прощального Танца. Неужели и вправду он, Мимолетка и Шуст так недавно свивались теплым клубком? Он взглянул на маленького друга, хромавшего впереди. Бедняга Шуст — зачем только он с ними пошел?! Глядя на его небольшой жалкий силуэт, Фритти ощутил первую вспышку незнакомого чувства: ненависти. Огромные уродливые твари, изводившие их пинками и рычанием, вполне осязаемо существовали — но раз уж существовали, их можно было ненавидеть. Куда они идут? Куда ведут их эти существа? Фритти понимал — в холм.
Таким образом, было по крайней мере что изведать — взглянуть в лицо злу. Это, казалось, немного помогало, хотя Фритти и не сказал бы почему. Да и бессмысленно было слишком в это вдаваться, потому что он знал, подумалось ему снова, — его ждет смерть.
Гроза Тараканов, возглавлявший процессию пленников, принялся что-то бормотать себе под нос. Хвосттрубой не мог различить ни слова в этом сердитом ропоте, и Когтестражи, очевидно, тоже не различали. Они почти сразу перестали обращать на него внимание, но Фритти уловил, как в старом безумном коте постепенно нарастает напряжение. Это встревожило его.
Гроза Тараканов с неистовым воем повернулся к ближайшему стражу, Разорвяку.
— Рычатель! Собака! — завопил разъяренный старый кот. — Твоя песенка спета! Я знаю всю твою мерзость и темноту!
Разорвяк, скривив губы от удивления, чуть заметно отпрянул, и Гроза Тараканов прыгнул мимо него за Деревья. У Фритти ходуном заходило сердце.
Чудовищный Когтестраж был выбит из равновесия лишь на миг; он с рычанием прыгнул вслед Грозе Тараканов. В считанные секунды он поймал его, ударил потрепанного старого кота, проволочил по грязи и вскочил к нему на спину. Раздался бешеный вой — кто из двоих взвыл, Фритти не сказал бы, — и, к его изумлению, Гроза Тараканов поднялся и впился когтями в морду Разорвяку. Перепачканная шерсть Грозы Тараканов вздыбилась, едва он подался вперед; на миг почудилось, что он вдруг вырос, стал мощным. Потом когда Разорвяк снова обрел разум и собрался. Хвосттрубой увидел, что Гроза Тараканов был всего лишь тем, чем был: старым котом, в безумии напавшим на монстра вдвое больше себя. Они сцепились, и Разорвяк нанес Грозе Тараканов сокрушительный удар по морде; старик обессиленно повалился на грязную землю, где и остался лежать; кровь лила у него из носу. Когтестраж, шипя, как скользь, прыгнул вперед, чтобы перервать ему горло, но голос Растерзяка проскрежетал:
— Стой, или я тебе зенки выну!
Разорвяк — его мерцающий взгляд теперь потемнел от жажды крови — на миг смутился. Оскалил зубы, повернулся к начальнику. Растерзяк сухо, шершаво хихикнул.
— Х-ха, — усмехнулся он, — хорошенького дурака сделал из тебя старый хрыч! — Разорвяк посмотрел на начальника с неприкрытой ненавистью, но не двинулся к Грозе Тараканов. — Чуть не сбежал к тому же, а? — съязвил Растерзяк. — Твоя оплошка, сам теперь его и потащишь, пока суд да дело. Тебе бы радоваться, что эта старая крысья шкура еще дышит, потому что Толстяк хотел заполучить всю компашку живьем, — они должны быть живы, по крайней мере пока мы их к нему не доставим. Как по-твоему, друг мой, что он с тобой сделает, если ты помешаешь? — Растерзяк усмехнулся. Разорвяк в страхе попятился от скрюченного тела Грозы Тараканов.
— Может, он отдаст тебя Клыкостражам, а Это ведь будет неприятно!
Разорвяк задрожал и отвел взгляд от начальника. Робко приблизился к старому коту, обнюхал и поднял его зубами.
— Очень хорошо, — сказал Растерзяк, подвинувшись к Раскусяку, который недвижно наблюдал за событиями. — Пошли. Скоро откроется Огненный Глаз. Мы ускоренным маршем доберемся до Западной Пасти.
Фритти и его юного друга гнали вперед, все время по прямой, не позволяя ни на шаг отклониться. Непрерывный дождь усилился, насквозь вымачивая мех и превращая лесные тропы в скользкую трясину.
Когда казалось, что пленникам уже не может быть хуже, дождь перешел в град. Ощутив жгучие ледяные удары градин, Хвосттрубой припомнил нападение Рикчикчиков. Впрочем, сегодняшнее нападение не прекращалось, и его иззябшее тело отчаянно ныло. Чуть только он и Шустрик пытались слегка изменить направление, подвигаясь под защиту деревьев, Растерзяк и его шайка снова толкали их на тропу. Самих чудовищных котов градины не беспокоили — или они этого не показывали, словно спеша по какому-то важному делу. Фритти и Шуст, молчаливые, побитые, шагали не подымая голов. Края неба на востоке, на Зарряне, начали голубеть от первых лучей рассвета, и Когтестражи стали волноваться.
По неразборчивой команде Растерзяка Раскусяк внезапно прыгнул вперед и скрылся в зарослях папоротника. Остальные с минуту ждали в жуткой немоте Крысолистья. Потом змеиная голова Раскусяка вновь появилась и раз-другой кивнула. Растерзяк издал низкий рык одобрения:
— А теперь, вонючие Пискли, живо в кусты!
Разорвяк, все еще тащивший в пасти безмолвную фигуру Грозы Тараканов, сиганул вслед Раскусяку в чащу зарослей. После недолгого сомнения — он взвешивал возможности вырваться на свободу и осознавал: от Растерзяка ему ни за что не убежать — Хвосттрубой последовал за Когтестражем. За ним зашагал Шустрик со все еще отсутствующими глазами.
«Наверное, здесь-то они нас и убьют», — подумал Фритти.
Он вдруг смирился с предстоящей смертью, ощутив почти приятную готовность отказаться от борьбы.
Командир Когтестражей замкнул шествие; они нырнули вниз и запетляли сквозь цепкие колючки. Полузакрыв глаза, чтобы защитить их от торчавших отовсюду шипов, Хвосттрубой чуть не свалился вниз головой в яму, возникшую перед ним.
Яма была широка и темна — туннель тотчас сворачивал, скрываясь от взора в земле. Шустрик с молчаливым ужасом уставился через плечо Фритти в туннель. Его рот на миг приоткрылся, но выдавил только слабенькое «мяу».