Профессор остановил руку с колбой, когда донёсся звук открывшейся двери и затем послышался уже знакомый стук каблуков по деревянной лестнице. Медленно обернувшись, он увидел, как в подвал спускается Лестрейдж. Она часто так пропадала каждый день, на час или на два, но подручным и тем более пленнику о своих вылазках не докладывала, так что оставалось лишь гадать, куда она исчезает.
Её взгляд сразу же остановился на колбе с оранжевым зельем в руках Слагхорна. Ведьма не была крупной специалисткой в алхимии, уделяя куда больше внимания проклятьям и боевой магии, однако при желании она могла очень быстро учиться. Тем более что за контроль работы в первую очередь перед духом Тома отвечала именно она, а значит, ей требовалось знать, что Гораций всякий раз делает и с какой целью.
Профессор до сих пор помнил, как двенадцатилетняя Беллатрикс Блэк получала у него впервые «Превосходно» за сданный без ошибок экзамен. Помнил и её выпуск. Помнил и суд над ней, где ему пришлось присутствовать, ведь семья Слагхорнов занимала одно из мест в Визенгамоте. Ещё одна из лучших его учениц, ставшая самой разыскиваемой преступницей в магической и, говорят, даже в немагической Британии. Может быть, всё-таки он что-то делал в своё время не так, если она теперь готова держать своего бывшего декана в подвале на черством хлебе и воде, приставив к нему вооруженный конвой ещё из пары его бывших студентов?
— Что ж, дорогой профессор, — произнесла Лестрейдж почти любезно. — Расскажите мне, как далеко вы продвинулись сегодня, что делали, зачем и как это повлияет на общий график работ.
***
— Значит, вот оно как, — размеренно произнёс Люциус Малфой, глядя на своего сына в кресле напротив. Драко имел бледный вид, сцепленные на коленях руки побелели, однако он не опускал взгляд в пол, а внимательно смотрел на отца, ожидая его решения. Глава семейства встал, налил себе вина в бокал, взял его в левую руку, подхватил свою трость и начал медленно мерять шагами свой кабинет, по пути задумчиво повторив: — Значит, вот оно как…
Идея в выходной день забрать сына домой и поговорить откровенно принадлежала ему. За пару месяцев вопросы друг к другу накопились у обоих, а вопросы без ответов слишком часто порождают сначала сомнения, а потом и недоверие. Тем более, что при упоминании в письме о недавних событиях в школе Драко отвечал весьма уклончиво, а слухи на эту тему ходили самые разные, от крайне смешных и нелепых, до весьма опасных в своей убедительности. Чтобы разрешить любые возможные недоразумения Люциус и решился на столь широкий жест. В назначенное время забрал сына у границы Хогсмида, привел его сюда и предложил поговорить открыто, откровенность за откровенность. Более того, он даже сделал первый шаг и поделился новостями, о которых никому кроме жены не решился бы рассказать и под угрозой заключения в Азкабан.
Вчера Беллатрикс Лестрейдж почти через год после своего побега впервые решила связаться с семьёй Малфой. Причем именно с ним, а не со своей сестрой — в том, что Нарцисса не стала бы от него скрывать нечто подобное, Люциус был уверен целиком и полностью. Что же до причин, ведьма предлагала ему встретиться для разговора наедине. А это вызывало определенные опасения. С одной стороны, для «Пожирателей смерти» Малфой, как и многие другие, фактически являлся предателем, не пожелавшим отстаивать идеалы чистой крови до конца. С другой стороны, на заседаниях Визенгамота он как бы не чаще других апеллировал к угрозе со стороны Беллатрикс как поводу провести те или иные реформы или поправки в законах. С третьей, именно он организовал недавнее нападение «Лестрейдж» на магглорождённого чиновника, потому что о самой Белле слишком давно не было слышно, и держащее Министерство в тонусе чувство опасности начало понемногу рассеиваться. Если бы о последнем стало ей известно, любимая родственница могла бы и не оценить подобную задумку. Так или иначе, к месту встречи Люциус аппарировал с опаской и в любой момент ожидал засады.