— Это великий тёмный волшебник, который… — медленно начал сын, посмотрев на него с жалостью. Может быть, решил, что отец уже впал в маразм.
— Нет, не «кто», а именно «что». Как думаешь, почему он не был известен как Томас Гонт? Да, я не стыжусь признавать, что лорд был крайне сильным волшебником, обладал невероятными знаниями, что он ещё в школьные годы завёл немало выгодных знакомств и среди старых семей. Но ты ведь понимаешь, что всего этого недостаточно, чтобы годами на равных сражаться против Министерства и Дамблдора одновременно? Один волшебник, как бы невероятно он ни был силён и какими бы знаниями ни обладал, просто не способен противостоять целым организациям. Тут нужны деньги, нужны связи, нужны люди, нужны ресурсы… Мы дали ему всё это.
— Вы?
— Чистокровные семьи. Твой дед и другие волшебники из его поколения. После поражения Гриндевальда Министерство и Хогвартс быстро охватило магглолюбское безумие, — произнёс Люциус презрительно. — Как же так, ужасный волшебник и его последователи так много вреда причинили бедным ни в чём не повинным магглам… Волшебный мир должен отвечать за совершенные им преступления и вымаливать прощение. Грязнокровкам открылись все двери, любой, кто в Визенгамоте просто заикнулся бы о праве старых семей на что-либо или о каких-то привилегиях, в те времена мог бы ставить крест на своей карьере. Грязнокровки в аврорате, грязнокровки в Визенгамоте… В шестидесятых мы получили первого магглорождённого министра, и это стало последней каплей. Нужен был кто-то, чтобы возглавить движение против этого сумасшествия, но при этом не бросающий тень ни на одну из благородных семей. Именно тогда началась карьера лидера протестов Волдеморта, которого всё реже кто-то называл Томом Реддлом.
— Его сделали голосом чистокровных?
— Да. Сначала это были только заявления. Потом демонстрации. Когда не помогло, пришлось брать всё в свои руки и действовать. Следующим шагом стал террор. И как ты понимаешь, это сработало. Про преклонение перед магглами и «особые права» быстро забыли. Грязнокровки поняли, где их место. За два-три года мы добились всего, чего хотели. Проблема в том, что тёмный лорд не собирался на этом останавливаться. Стоит признать, он сумел нас поймать… — Люциус демонстративно погладил предплечье сквозь рукав дорогой мантии. — «Всего лишь татуировка, символ нашего братства…» Все считали, что избавиться от неё позже будет нетрудно, когда организация исполнит свою роль и перестанет в прежнем виде быть полезной. Хотя Пожирателей и собирались оставить в качестве символа, постоянной угрозы грязнокровкам и магглолюбам, ведь цели уже были достигнуты, положение мы себе вернули. Тогда и выяснилось, что это, — он вновь коснулся предплечья, — магический контракт, привязанный к нанесенной тёмной магией ране. А шрамы от темной магии, как ты и сам знаешь, не лечатся, даже если отрезать руку и вырастить на её месте новую. Тёмный лорд должен был стать для нас способом добиться нужных целей, но из-за контракта уже мы стали для него удобным средством для продолжения войны.
— Хочешь сказать, что жалеешь о нападении на тех магглов и их защитников? — изумленно переспросил Драко.
— Разумеется, нет, — отмахнулся Люциус от столь нелепого предположения. — Вопрос в том, что тёмный лорд не понимал, когда нужно остановиться. Нам пришлось продолжать войну, даже когда это стало слишком опасно, а никакой особой пользы из очередного столкновения с аврорами извлечь было нельзя. Но прекратить мы уже не могли. Некоторые и сами слишком увлеклись, полностью поверив в то, что это единственный путь. У других не было выбора — оставалось только идти вперёд, до победы. Неприятное чувство, скажу тебе честно, когда ты не контролируешь себя. Я бы не хотел испытать его ещё раз.
— Но что помешает ему вновь пусть в ход метку?
— Время. С побега Беллатрикс прошло меньше года. Какой бы способ воскрешения он ни выбрал, меньше чем за год не удалось бы восстановить тело настолько, чтобы вернуть и столь сложную магию контракта, связывающую нас всех. Он слишком торопится, слишком одержим местью, чтобы действовать разумно и планомерно. В отличие от нас.
— Ты точно в этом уверен, отец? Если ошибешься, это дорого обойдётся.
— У меня достаточно причин считать, что я прав. А тебе стоит понять, что Тёмный лорд — прошлое, уже пройденный этап. Теперь нужно действовать иными методами. Дипломатия способна принести ничуть не меньше выгод. Особенно когда под рукой есть ручное маленькое зло, которым так удобно пугать обывателей — когда пообещаешь им, что решишь эту проблему, они куда легче соглашаются с тобой и задают меньше вопросов, — презрительно добавил волшебник. — Я думаю, в какой-то момент даже придётся принять участие в противостоянии Пожирателям смерти, когда для этого будет наиболее удобный момент. Чтобы ни у кого не осталось никаких вопросов. А тем, кто будет держаться за прошлое, кто попытается к нему присоединиться, некого винить, кроме себя. Ты ведь знаешь, что до суда я несколько месяцев провёл в Азкабане? — спросил он, убирая палочку в трость и жестом заставляя бокал медленно прилететь в ладонь. Дождался кивка сына, затем сделал глоток и добавил: — Там нет хорошего вина, горячей еды, тёплой постели… Только постоянный холод, сырость, грязь и страх. И возвращаться мне туда совсем не хочется, да и тебе, уж поверь на слово, тоже не понравилось бы.