Байкер допил стакан, в котором была жидкость, очень похожая на кефир, рыгнул и выгреб из кармана деньги. Когда он разжал пальцы, у него на ладони оказалось много мятых купюр и на удивление много монет. Он долго возился и с теми и с другими, разглядывая купюры и монеты так, словно вспоминал, что означает и с чем соотносится их номинал. Наконец бросил несколько бумажек на стол и поднялся на ноги.
Это был грузный мужик почти двухметрового роста, с длинными волосами, забившимися под воротник куртки. Поскольку он направился, тяжело ступая, не к выходу, а ко мне, я пожалел о том, что не захватил с собой стилет. Хотя, может, оно и к лучшему – байкер выглядел опасным человеком, способным отобрать у писателя его «перо» и засунуть ему же в задницу.
Нависнув надо мной, он положил на стол свои здоровенные ручищи (на тыльной стороне левой был вытатуирован якорь, а на правой – картуш с девизом, написанным по латыни, в коей я ни бельмеса не соображаю). Я застыл в напряжении, стараясь на этот раз не отвести взгляда от его водянистых, грязно-зеленых, словно подернутых тиной, глаз, и прислушиваясь к наступившей в кафе тишине, которую нарушало только журчание рекламы из телевизора.
Байкер вдруг заговорил таким хриплым и сдавленным голосом, будто у него были застужены связки:
– Когда встретишь Хендрика, передавай ему привет от Райхеля. И еще: собираемся в ночь зимнего солнцестояния в Неоновой гавани.
– Вы меня с кем-то путаете, – сказал я, гадая, не проще ли в таким случаях соглашаться передать любые приветы.
– Путаю? Ну-ну. – Байкер криво ухмыльнулся, обнажив крупные желтые зубы, развернулся и направился к наружной двери. Там, где на столешницу опиралась его правая пятерня, лежала монета. Я хотел сказать ему об этом, потом сообразил, что это ни хрена не случайность и тем более не чаевые для официантки. Он оставил монету специально. Для меня.
Похоже, никто из посетителей этого не заметил. Конфликта не произошло, мордобоя не будет; в общем, ничего интересного. Все снова занялись собой, а я попытался заняться своей яичницей. Правда, теперь делал это машинально; внимание было поглощено монетой, но хватать ее я не торопился. Она была блестящей, современной на вид, довольно большой, похожей на юбилейную медаль из тех, которые когда-то отливали на заказ по всякому поводу.
Снаружи завелся «чоппер». Я дождался, пока его удаляющееся бормотание окончательно стихло, и только тогда протянул руку и взял монету. Она не сохранила тепло другой руки, в которой побывала совсем недавно, и оказалась странно холодной. Но ладно бы только это. Теперь я мог разглядеть ее как следует. Это была монета достоинством двадцать канадских долларов выпуска 2005 года. На аверсе имелся рельефный портрет королевы Елизаветы Второй. Ничего необычного. Зато на реверсе был изображен маяк.
Более чем внятный намек. Тем не менее я честно обдумал другие варианты. Не знаю, каков курс канадского доллара, но для сувенира, врученного первому встречному, к которому байкер внезапно проникся симпатией, явно дороговато. Это не вызывало у меня сомнений, даже если бы не прозвучала фраза насчет «привета Хендрику». Ладно, беру, такими штуками не разбрасываются… и еще неизвестно, что придется предъявить этому самому Хендрику в качестве подтверждения моих полномочий.
Я сунул монету в карман, наспех забросил в себя остаток завтрака, расплатился и вышел на стоянку с намерением поскорее продолжить путь. Не получилось. Возле «ниссана» бушевала небольшая пыльная буря. На моего пса наскакивал здоровенный кобель. В собачьих породах я разбираюсь достаточно, чтобы отличить кавказскую овчарку от немецкой. На кавказце был строгий ошейник, но хозяина в поле зрения не наблюдалось. Несмотря на то что противник был раза в полтора больше, Зак яростно отбивался и даже изредка переходил в контратаки, насколько позволяла привязь. Я появился как раз в тот момент, когда два пса готовились войти в клинч для окончательного выяснения, кто кому первым вырвет глотку.
Я огляделся в поисках чего-нибудь похожего на дубину. В такие минуты остро сожалеешь о запрете на свободную продажу оружия. Между тем Зак изловчился и вцепился в кавказца снизу, повиснув на нем, словно рыба-прилипала на акуле. Челюсти у него были недостаточно большие, чтобы довести дело до конца, и долго это продолжаться не могло. Кавказец отчаянно метался, пытаясь стряхнуть с себя Зака, но я-то как раз боялся того, что он навалится на моего пса сверху и попросту задавит его своей массой. Вдобавок длина поводка была совсем небольшой, и вскоре наступил момент, когда Заку пришлось выбирать между жаждой крови и самоудушением.