В связи с многочисленными запросами из города и сельской местности из самых различных кругов я считаю своим долгом указать имперскому правительству, что этот факт является причиной особого возбуждения в нашей маленькой провинции. Транспорты с больными людьми, которые разгружаются на маленькой железнодорожной станции Марбах на Лане, автобусы с непрозрачными стеклами, которые доставляют больных с более отдаленных железнодорожных станций или непосредственно из госпиталей, дым, поднимающийся из крематория и заметный даже на большом расстоянии, — все это дает пищу для размышлений, тем более что никому не разрешается входить в замок, где происходят казни. Каждый убежден в том, что причины смерти, которые опубликовываются официально, выбраны наугад. Когда в довершение всего в обычном извещении о смерти выражается сожаление о том, что все попытки спасти жизнь пациента оказались напрасными, это воспринимается как издевательство. Но, кроме всего, атмосфера тайны будит мысль о том, что происходит нечто противоположное справедливости и этике, и поэтому правительство не может открыто выступить в защиту этого, как это происходит в отношении других необходимых и обязательных мер военного времени. Это положение постоянно подчеркивается простыми людьми и в многочисленных устных и письменных заявлениях, которые к нам поступают».
Фрик был глух, когда к нему взывали о справедливости и этике. Через год, в августе 1941 года, епископ Лимбургский писал имперским министерствам внутренних дел, юстиции и по церковным делам (ПС-615):
«Примерно в восьми километрах от Лимбурга, в маленьком городке Хадамар, на холме, возвышающемся над городом, имеется учреждение, которое прежде служило для различных целей, но с недавнего времени использовалось как инвалидный дом. Это учреждение было отремонтировано и оборудовано как место, в котором, по единодушному мнению, приблизительно с февраля 1941 года в течение нескольких месяцев систематически осуществляется предание людей вышеупомянутой "легкой смерти". Этот факт стал известен за пределами административного округа Висбаден... Несколько раз в неделю автобусы с довольно большим числом таких жертв прибывают в Хадамар. Окрестные школьники знают этот автобус и говорят: "Вот снова едет ящик смерти".
После прибытия автобуса граждане Хадамара видят дым, поднимающийся из трубы, и с болью в душе думают о несчастных жертвах, в особенности когда до них доходит отвратительный запах. В результате того, что здесь происходит, дети, поссорившись, говорят: "Ты сумасшедший, тебя отправят в печь в Хадамар".
Те, которые не хотят или не имеют возможности вступить в брак, говорят: "Жениться?! Никогда! Произвести на свет детей с тем, чтобы их потом бросили в эти мясорубки". Часто можно слышать, как старики говорят: "Не посылайте меня в государственную больницу: после того как будет покончено со слабоумными, настанет очередь следующих бесполезных едоков-стариков..."
Говорят, что чиновники государственной тайной полиции стараются подавить обсуждение событий в Хадамаре путем применения суровых угроз. Это может быть вызвано хорошими намерениями в интересах общественного спокойствия, но осведомленность, убежденность и негодование населения не могут быть этим изменены.
Убежденность укрепится после горького осознания того, что обсуждение запрещено под угрозами, но сами действия не преследуются уголовным правом. Факты говорят сами за себя».
Если простой народ Германии знал об этих сравнительно незначительных по масштабам убийствах и жаловался по этому поводу, если министерства юстиции, внутренних дел и по делам церкви получили протесты от епископов двух округов, далеко отстоявших один от другого, о том, что было общеизвестно в их епархиях, то насколько более серьезной являлась проблема обеспечения тайны в деятельности эйнзатцкоманд на Востоке. В мае 1942 года руководитель СС, докладывая в Берлин по поводу своей инспекторской поездки по проведению мероприятий по умерщвлению, писал о газовых автомобилях: