Мог ли Фрик как министр внутренних дел не знать о политике уничтожения евреев? В 1941 году один из его подчиненных — Гейдрих писал министру юстиции: «Можно безошибочно сказать, что в будущем не будет более евреев на присоединенных восточных территориях».
Может ли он как имперский протектор Богемии и Моравии отрицать свою ответственность за вывоз сотен тысяч евреев с этой территории и за помещение их в газовые камеры в Освенциме, расположенном всего лишь в нескольких милях по ту сторону границы?
Что касается Штрейхера, то о нем нет необходимости говорить. Этот человек, возможно, более чем кто-либо другой, ответствен за совершение наиболее ужасных из всех преступлений, которые когда-либо были известны миру. В течение 25 лет уничтожение евреев являлось ужасной целью его жизни. В течение 25 лет он воспитывал немцев в духе ненависти, жестокости и убийства. Он учил и подготавливал их поддерживать нацистскую политику, одобрять и участвовать в жестоких преследованиях и уничтожении миллионов своих соотечественников. Без него этого бы не могло быть. Он давно уже потерял всякие права на жизнь.
Тот факт, что подсудимые Шахт и Функ занимались главным образом экономическими вопросами, не должен отвлечь внимание Трибунала от того, что они играли важную роль в осуществлении общего плана. Шахт сказал, что он не причастен к этому. Дело Трибунала решить этот вопрос. Шахт сыграл свою роль в приходе Гитлера к власти. Он сказал, что, по его мнению, Гитлер был «человеком, с которым можно было сотрудничать», и заверил Гитлера в том, что он может всегда на него рассчитывать как на надежного помощника (ЕС-457).
Шахт способствовал укреплению положения нацистов и являлся главной фигурой в сборе средств среди промышленников в фонд избирательной кампании. Затем в его функции вошло создание экономического плана и механизма, необходимого для начала проведения и осуществления агрессии. Он знал о политике, проводимой в отношении евреев, о методах, которые применял Гитлер для укрепления своей власти, о том, что конечной целью была агрессия. Но он продолжал принимать участие в осуществлении этих планов. Мессерсмит следующим образом резюмировал содержание его деятельности:
«Однако благодаря находчивости Шахта, совершенно безжалостным методам, которых он придерживался в финансовой политике, и своему абсолютному цинизму Шахт смог сохранить и стабилизировать ситуацию для нацистов. Несомненно, без полной передачи всех его способностей в руки нацистского правительства для решения всех его амбициозных задач Гитлеру и нацистам было бы невозможно создать вооруженные силы, достаточные для того, чтобы дать возможность Германии развязать агрессивную войну»
Тот факт, что именно к этому стремился Шахт, явствует весьма определенно из очень давнего секретного отчета министерства экономики от 30 сентября 1934 г. (ЕС-128). Я уже ссылался на отчет его помощника, в котором говорилось о поразительной тщательности, с которой были разработаны планы для подготовки к управлению германской экономикой в период войны до ухода Шахта в отставку в 1937 году (ЕС-258). Неудивительно, что в день шестидесятилетия Шахта тогдашний германский военный министр Бломберг сказал ему: «Без вашей помощи, мой дорогой Шахт, не могло бы быть создано это вооружение».
Здесь на процессе Шахт показал, что уже во второй половине 1934 года и в первой половине 1935 года он понял, что «был не прав в своих предположениях» относительно того, что Гитлер придаст умеренный характер «революционным силам» нацизма, и что он понял, что Гитлер не сделал ничего для того, чтобы приостановить эксцессы отдельных членов партии, а также партийных групп. Гитлер проводил «политику террора».
Это совпадает с заявлением Шахта американскому послу в сентябре 1934 года, когда он сказал:
«Гитлеровская партия полностью посвятила себя войне; народ также проявляет желание вести войну и готов к этому, лишь некоторые правительственные чиновники сознают опасность этого и выступают против такого решения»
Дальнейшие объяснения Шахта, будто цель его участия в правительстве заключалась в том, чтобы быть критическим началом и тормозом, нельзя совместить с его собственными действиями. Исходя из его собственных соображений, он не должен был становиться министром экономики, но тем не менее он это сделал. В мае 1935 года, когда он принял на себя функции генерального уполномоченного по вопросам военной экономики с тем, чтобы «поставить все экономические ресурсы на службу войне и обеспечить германский народ в экономическом отношении», он писал Гитлеру: