Столь чудовищное преступление никогда не было известно истории до того, как появился гитлеризм, и поэтому для определения этого преступления потребовалось создание неологизма «геноцид», а для того, чтобы поверить в то, что такое преступление возможно, пришлось собирать многочисленные документы и свидетельские показания. К стыду тех времен, в которые мы живем, это преступление оказалось возможным.
Плодотворное сотрудничество обвинителей от четырех стран позволило это доказать, и Франция полагает, что она оказала поддержку общему делу в рамках тех разделов Обвинительного заключения, которые ей были предоставлены.
После того как подсудимые и защитники пространно говорили перед Трибуналом о необходимости обеспечения безопасности ни в чем не повинного гражданского населения как об очевидном принципе, мы установили, что подсудимые умышленно нарушали этот принцип в обращении с гражданским населением, полностью пренебрегая человеческой жизнью. Есть ли необходимость в том, чтобы напомнить чудовищную фразу подсудимого Кейтеля: «Человеческая жизнь на оккупированных территориях ничего не стоит»?
Возродив традицию, символизирующую практику наиболее примитивных способов ведения войн, подсудимые вновь стали использовать систему взятия заложников. Они ставили свою подпись под общими приказами о захвате и казни тысяч несчастных мучеников. Только во Франции было расстреляно 29 тысяч заложников.
Мы знаем, что участники движения Сопротивления, чьим патриотизмом подсудимые сегодня восхищаются, были зверски замучены, их подвергали пыткам, помещали в заключение для того, чтобы медленно уничтожать. Нем известно, что под предлогом карательных действий, выполняя приказы, или же, наконец, в результате жестокости отдельных лиц, которую прикрывало соучастие в этих деяниях вышестоящих лиц, были казнены совершенно произвольно отобранные лице из числе гражданского населения, были сожжены целые деревни: Ора-дур-сюр-Глан и Майе во Франции, Пюттен — в Голландии.
У всех у нас живо воспоминание о зверских приказах, которые были отданы фельдмаршалом Кессельрингом для того, чтобы подавить с помощью террора действия партизан. Мы столкнулись с тем, что офицер единолично приказывает казнить в порядке репрессии 50, 100 или даже всех местных жителей — мужчин в ответ на отдельные акты, направленные против германской армии. Выполнение этого приказа санкционировалось инструкциями командующего театром боевых действий, который в свою очередь руководствовался инструкциями более общего порядка подсудимого Кейтеля.
Этот пример показывает, сколь тесным было сотрудничество национал-социалистов и государства, и вместе с тем подтверждает, если в этом есть еще необходимость, что разделяют ответственность все руководители режиме.
Нам известно, что тысячи людей оторвали от очага и заставили ковать оружие против их собственных стран.
Зверское обращение с военнослужащими нас тем более потрясло, что Германия — все равно, имеется ли в виду традиционная Германия или же Германия нацистская, или же Германия, которая теперь излагает жалкие аргументы в свою защиту на скамье подсудимых, — Германия всегда заявляла о поддержке общепринятых законов воинской чести и о необходимости уважать всех сражающихся. И, несмотря на это, мы видим, что сам Кейтель, который, стремясь изобразить себя убежденным приверженцем этой идеи, говорил о ней вновь на завершающей стадии своих показаний здесь, на суде, настаивал на том, чтобы и на Вильгельмштрассе, и Геринг одобрили его преступные предложения относительно обращения с попавшими в их руки летчиками.
Такие документы, как показания Грюнера, не позволяют оспаривать того, что преступные приказы о казни и линчевании летчиков были составлены в соответствии с принятой формой и переданы в органы, которым было поручено их выполнять.
Не возникает никакого сомнения ни в отношении принципов, которыми руководствовались при составлении приказа о «коммандос», ни в отношении того, как этот приказ проводился в жизнь в различных театрах военных действий. Обвинение представило по этому вопросу цепь бесспорнейших доказательств.