Несмотря на эту отрицательную позицию Польши, все же во время дальнейших переговоров между польским послом и имперским министром иностранных дел, начавшихся 21 марта 1939 г., последний повторил предложение, сделанное 24 октября 1938 г. Из этого следует сделать вывод, что германское правительство стремилось к тому, чтобы разрешить вопросы, связанные с Коридором и Данцигом, путем переговоров.
Ответом на германские предложения от 21 марта 1939 г. была частичная мобилизация польской армии. Можно оставить открытым вопрос о том, в какой связи находилась частичная мобилизация, объявленная польским правительством, с английским предложением о консультации от 21 марта 1939 г. и высказало ли британское правительство уже в связи с передачей этого предложения о консультации в Варшаве свое согласие на заявление о гарантиях, сделанное им затем 31 марта, или только указало на такую возможность. Не подлежит никакому сомнению, что частичная мобилизация польской армии, которую признал также английский премьер-министр Чемберлен в своем заявлении в палате общин 10 июля 1939 г., меньше всего могла создать благоприятные предпосылки для дальнейших переговоров. В действительности меморандум польского правительства, переданный 26 марта 1939 г. польским послом Липским, содержал окончательное отклонение германского предложения. Было заявлено, что не может быть и речи об удовлетворении требований Германии в отношении экстерриториальности транспортных путей, а вопрос о передаче Данцига империи не может подвергаться обсуждению. В беседе, которая происходила после передачи меморандума между имперским министром иностранных дел и польским послом, последний совершенно откровенно заявил, что дальнейшее стремление к осуществлению германских планов, в особенности касающихся передачи Данцига Германии, будет означать войну с Польшей...
Переговоры, которые начались 21 марта 1939 г. между Лондоном, Парижем, Варшавой и Москвой с целью заключить союз, направленный исключительно против Германии, не привели к желаемым результатам. Французская и британская военные миссии, посланные 11 августа 1939 г. в Москву, также не могли устранить трудностей, вызванных, очевидно, далеко идущими разногласиями. Можно оставить открытым вопрос о том, какую роль играл при этот тот факт, что Польша, которая должна была получить гарантию со стороны Англии, Франции и Советского Союза, очевидно, отказывалась от военной помощи со стороны Советского Союза. Можно не решать также вопрос о том, правильно ли утверждение советского комиссара иностранных дел Молотова на Чрезвычайной сессии Верховного Совета от 31 августа 1939 г. о том, что именно Англия не только не рассеяла сомнений Польши, а, наоборот, поддержала их.
Значительно важнее рассмотреть принципиальные расхождения...
На XVIII съезде Коммунистической партии 10 марта 1939 г. Председатель Совета Народных Комиссаров СССР Сталин выступил с речью, в которой он намекнул, что советское правительство считает возможным или желательным улучшение отношений с Германией. Гитлер хорошо понял этот намек.
Подобным образом высказался народный комиссар иностранных дел Молотов в своей речи в Верховном Совете 31 мая 1939 г. Начатые после этого переговоры между германским и советским правительствами преследовали сначала цель заключения германо-советского соглашения о торговле и кредите. Это соглашение было подписано 19 августа 1939 г. в Берлине. Но уже во время этих переговоров экономического характера обсуждались также вопросы общеполитического порядка, которые, согласно сообщению советского агентства ТАСС от 21 августа 1939 г., показали, что обе стороны желают изменить свою политику и воспрепятствовать войне путем заключения пакта о ненападении. Этот пакт о ненападении был подписан в ночь с 23 на 24 августа в Москве, следовательно, как показало представление доказательств на этом процессе, за два дня до нападения германских армий на Польшу, которое было намечено на утро 26 августа 1939 г.
Наряду с этим пактом о ненападении был подписан в качестве его существенной составной части «Секретный дополнительный протокол». На основании результатов представления доказательств, в частности, на основании письменного показания статс-секретаря министерства иностранных дел барона фон Вейцзекера и на основании заявлений подсудимых фон Риббентропа и Иодля можно считать, что установлено следующее содержание секретного дополнительного протокола: в случае территориально-политических преобразований в областях, относящихся к прибалтийским государствам, Финляндия, Эстония и Латвия попадут в сферу интересов Советского Союза, в то время как территория Литвы должна была принадлежать к сфере интересов Германии.