В этот миг все перевернулось. Первым вскочил Тачам Нойон. Проснулись три женщины, которые спали неподалеку, рядом с лошадьми. Пещера наполнилась криками, воплями и ржанием испуганных лошадей.
Тачам Нойон схватил разбойника с раскосыми глазами и швырнул его об стену. «Я же тебе сказал, – прогремел он. – Она еще маленькая. Она совсем ребенок». Тот яростно возражал: «У нас такие, как она, детей рожают!» В руках у него теперь сверкала сабля. Его товарищи тоже выхватили свои сабли и встали рядом с раскосым. Тачам Нойон загородил собой Александру. «К другим женщинам, быстро!» – скомандовал он ей. Александра тотчас послушалась и побежала к трем женщинам, вновь принявшимся голосить от страха. Все четверо крепко прижались друг к другу. Беркуль чертил саблей в воздухе круги: «Разве во время общего дела можно идти против товарищей?» Раскосый, который так и не добился своего, был вне себя от ярости, он тоже размахивал саблей и кричал: «Когда все идут на общее дело, то все делится поровну на всех. Так гласит обычай».
Разбойник с плешивой головой, который до тех пор не проронил ни слова, скалясь, внимательно посмотрел на Тачама, так как понял, что нашел голову, на которую сейчас опустит свою саблю.
Козлобородый Беркуль с раскосым попытались обмануть Тачама Нойона, обойти его с двух сторон, зайти ему за спину и так добраться до Александры. Длинная сабля ногайского воина с рукояткой в виде головы волка всякий раз преграждала им путь. Раскосый попытался нагнать страху: «Мы же говорим тебе, несчастный глупец, что эта козочка одному тебе не достанется. Мы тоже на нее права имеем, так что давай соглашайся, и съедим эту козочку вместе или оставь ее нам, а сам иди подобру-поздорову. А нет, мы и душу твою заберем, и причитающееся нам по праву получим. Так гласит обычай».
«Девчонку не трогать! – прогремел Тачам Нойон. Его звучный голос отозвался эхом в сводах пещеры. – Мой обычай и моя вера гласят именно так».
В одно мгновение закаленные сабли, озаряя все вокруг искрами, столкнулись друг с другом. Крики смешались с угрозами. Александра молилась, чтобы укравший ее человек вышел в этой схватке победителем. Ведь теперь разбойник был ее спасителем.
«Разойдитесь, сучьи отродья!» – гремел Тачам.
Раскосый прокричал: «Сдохни, предатель!», кинулся к Тачаму, но не допрыгнул. Ногаец, быстро повернувшись на одной ноге, словно волчок, рубанул негодяя по брюху. Тот выронил свою кривую саблю. Руки его в растерянности потянулись к животу. Поглядев с ужасом на вывалившиеся ему на руки собственные внутренности, он рухнул замертво.
Тачам, крикнув: «Шайтан, забери его душу!», продолжал размахивать саблей и одним ужасным ударом отбросил кинувшегося к нему плешивого. Тот после удара, пришедшегося в голову, тоже рухнул к его ногам без дыхания.
Теперь степной всадник остался один на один с Беркулем. Опять зазвенели сабли. Опять полетели в воздух искры. И опять раздались крики, послышались угрозы и ругательства. Когда человек с длинными волосами ранил Тачама в плечо, Александра и остальные женщины вскрикнули от страха. Но внезапно Нойон, как молния, ударил врага саблей в живот. Беркуль пробормотал: «Гореть тебе в аду!» – и начал оседать. Сабля выпала из его слабеющей руки.
Битва закончилась. Тачам немедленно схватил свое седло, лежавшее у костра.
Быстро оседлав коня, он поднял Александру и усадил ее в седло. Затем сказал трем оставшимся растерянным женщинам: «Чего стоите, бегите. Вокруг полно грабителей. Свезет вам – спасетесь».
И, тронув лошадь, он направился к выходу из пещеры.
IV
Страшный ночной ураган успокоился. Снег, покрывший деревья, стоило подуть легкому ветру, сыпался на двух путников и коня.
Александра замерзла. Она обхватила себя руками, пытаясь согреться, и молилась. Она дрожала так, что зуб на зуб не попадал.
Тачам Нойон наконец слез, вытащил шкуру из мешка, притороченного к седлу, и протянул девушке:
– Завернись.
Александра сделала вид, что ничего не слышала, не собираясь прощать его только за то, что он убил троих негодяев. Если бы этот разбойник ее не украл, то сейчас бы она была у себя дома, в своей теплой постели и теперь бы просыпалась от запаха хлеба, поджаренного в печи, растапливаемой шишками.
Он настаивал:
– Завернись.
Александра колебалась. Вся ее душа восставала против помощи от человека, который был причиной ее несчастий. Однако ей было очень холодно. К тому же смертельно хотелось спать. Ей хотелось уснуть немедленно. Она думала, что если она уснет, то вновь увидит дом, мать, отца, Дуню, колокольню их сельского храма с белеными стенами. Но сон сулил смертельную опасность. «Нельзя спать», – пробормотала Александра. Покачиваясь на лошади, она боролась из последних сил с холодом и усталостью.