Следователь подполз к окну и выглянул наружу. Схватившись за лицо, «Шелдонский Мясник» катался по жирной грязи и визжал. Между почерневшими пальцами сочилась кровь, и ещё что-то, наверное, полурастворившаяся кожа. Глаза сочились тоже, вытекшие, как раздавленные куриные яйца. Жасмин стояла на мостках, по-прежнему с химическим стаканом в руках, только без кислоты.
Силы вдруг оставили Марка, и он потерял сознание.
Глава 26
Марк открыл глаза на больничной койке. Солнце светило через разбитое окно, совершенно без стёкол. Нижняя часть оконного проёма – залеплена куском картона на изоленте. Стены, когда-то светло-серые, после многих лет без ремонта, – покрыты жёлтыми и чёрными засаленными пятнами. Попытавшись повернуть голову, Марк обнаружил, что шея в корсете, а правая рука – в гипсе и торчит под странным углом из-под простыни.
Раненый следователь не чувствовал никакой боли и пребывал в мирном и оптимистическом настроении. Солнце было чудесно ярким, небо – восхитительно синим. Удивительно свежий воздух проникал в комнату через так удачно разбитое окно. Пятна застарелой грязи на стенах выглядели забавно. Больничный матрас – исключительно мягкий и удобный. Марк буквально парил в воздухе! Даже больничная дезинфекция пахла сиренью.
Тем не менее, что-то на задворках сознания беспокоило Марка. Нечто про Фредерика Штольца и его бензиновый заводик. Ах да, был ливень, и Марк стрелял из пистолета в блестящий цилиндрик, приделанный к верёвке для сушки белья… Неприятно… Давай-ка, дружок, забудем об этом, предложил голос в голове. Расслабься. Наслаждайся мягкой постелью и грязными разводами на стене.
Но другая часть мозга уже начала бороться, выталкивая на поверхность и дождь, и ветер, и «стойку Уивера», и обрез с пулями Минье, и человеческие глаза, вытекающие между почерневшими пальцами… Внезапно, Марк вспомнил всё целиком. Саманта! Что с ней? Он попытался отделиться от кровати. Голос голове доказывал: прилагая совсем немного усилий, можно взлететь – из разбитого окна в голубое небо. Как я с воздуха найду свалку? – спросил Марк. Нет проблем, сказал голос. С этим мы как-нибудь разберёмся.
— Марк? Марк! — этот голос находился не в голове, а принадлежал Клэрис. Медленно, Марк повернулся всем телом влево. Грязная пластиковая плёнка отделяла две койки от больничной палаты. Клэрис сидела на соседней койке, в мужской пижаме, поддерживая обеими руками беременный живот. Маленький Дэйви полусидел, полулежал на сероватых подушках, таская по смятой простыне маленькую модель «Томаса, Маневрового Паровоза».
— Марк! Наконец-то! Слава Богу!
— Приветик, Клэрис… — сипло выдавил Марк. — Что с Самантой? И с остальными?
— Сэмми в полном порядке. Небольшой кислотный ожог. Залепили пластырем и сразу отпустили из больницы. Мистер Штольц и Марти отделались лёгким испугом. Сэмми сказала: ни царапины!
Это означало, вся жуть, неожиданно всплывшая в памяти Марка, происходила в действительности. Расслабься, расслабься, снова заговорил голос в голове. Не надо беспокоиться.
— Подожди, Клэрис. Где я? Это же больница?
— Конечно, больница, что ещё?
— А почему Дэйви здесь?
— А, он переболел полио…
— Чем-чем переболел?
— Полио, — сказала она спокойно, будто у сына был насморк.
Полио. Полиомиелит, сказал голос в голове. Такая детская инфекция. Смертность не выше трёх процентов, бывает и хуже. Но другая, постоянно беспокоящаяся, часть мозга выталкивала, выталкивала, и, наконец, вытолкнула страшный вопрос, — У Дэйви – будет… паралич?
— С ручками всё в порядке, слава Богу! Доктор сказал, ножки ещё могут поправиться… Она откинула простыню, и Марк увидел безжизненно вытянувшиеся на кровати ноги малыша.
— Чёрт! Мне очень жаль, Клэрис.
— На самом деле, Дэйви очень даже повезло. Мэри и Билли успели донести Дэйви в больницу ещё до наводнения… Он был на аппарате искусственного дыхания целые сутки. Кто поступил позже, – аппаратов не хватило! Типа: кто не успел, тот опоздал.
Как удачно, сказал голос в голове. От полио у нас есть современные технологии. «Железные Лёгкие», как до Второй Мировой. Детки болеют полиомиелитом, и не могут ходить. Этого надо ожидать. Это нормально. — Он сможет ходить? — спросила беспокойная часть мозга.
— Доктор сказал, недели через три – узнаем наверняка… А позавчера приходила медсестра по реабилитации. Говорит: надо надеяться на лучшее, но готовиться к худшему.