Послал он слуг за братом, а когда тот приехал, привел его первым делом в комнату, где мастерица в неволе томилась и говорит:
— Эта недостойная дочь своей матери, что мне перечить осмелилась, должна к сроку ковер соткать. Только уж больно она ленива и строптива. Так что не жалей ты для нее розог и палок, коли начнет негодная от работы отлынивать, на постели валяться, да всяких кушаний себе просить. Пусть на хлебе черством и воде сидит, чтобы помнила, кто она есть.
— Хорошо, — сказал брат. — Все исполнено будет. Поезжай спокойно. И пусть твой путь будет ровным, а погода благоприятной.
— Ну вот, — Хьюстон отхлебнул из кружки остывший чай, застенчиво улыбнулся глядевший на него во все глаза Птице, и продолжил. — Уехал богач. А брат его вошел к девушке и говорит:
— Слышала, что велено. Принимайся-ка за работу, а я посмотрю, как ты стараться будешь.
Поняла тут девушка, что юноша с таким же сердцем каменным, как и хозяин дома. Делать нечего. Вытерла она слезы, села за ткацкий станок, и нитка за ниткой узор выплетать принялась. А юноша с делами управившись, за работой ее стал приходить присматривать. Вот день она ковер ткет, ночь и снова день, и снова ночь. Без отдыха, да без сна, совсем изнемогать стала. А время резво бежит, как скакун под эмиром. А ковру тому конца края не видать. Не успеть ей никак к сроку. И силы кончились, утекли как вода из разбитой чаши. Упала она на каменный пол своей темницы и чувств лишилась.
Много ли, мало ли времени прошло, открыла девушка глаза и видит: лежит она на постели, а у станка стоит юноша и нитка за ниткой ковер ткет.
— Что ты делаешь? — спрашивает она его.
— Если в срок не управимся, — отвечает юноша, — то ни мне, ни тебе не сдобровать. Поэтому отдыхай пока, сил набирайся, а я поработаю.
— Да разве ты умеешь? — удивилась девушка.
— Пока на тебя смотрел, научился.
Так и пошло у них дело. И вот чудеса, ковер тот словно сам собой расти стал да расцветать узорами дивными, невиданными. Так что, к приезду богача все уже готово было. Посмотрел он на ковер и воскликнул:
— Ах, красота какая! Аж смотреть больно! Проси у меня, брат, что в награду хочешь за усердие свое!
— Да не нужно мне ничего — отвечает брат — вот если только мастерицу отдашь. Хочу я, чтобы она мне для невесты моей ковер соткала. Чтобы я, как велит обычай, мог ей под ноги его постелить. Чтобы жизнь у нас была долгая и счастливая.
— Забирай, — говорит богач, а сам думает, — лучше этого ковра на свете ничего быть не может. А мастерица та все равно зачахнет скоро. Вон какая бледная стоит и не дышит почти.
Не стал юноша больше медлить, посадил на коня девушку, да в обратный путь отправился. Весь день они ехали, притомились. А как ночь пришла, стали в чистом поле на ночлег устраиваться. Говорит тут юноша:
— Что же мне делать с тобой. Чтобы ты, когда меня сон сморит, домой не сбежала. Ни дверей здесь нет, ни замков, ни решеток! Видно, придется тебя всю ночь самому держать.
Обнял он ее и уснул. И так крепки были его объятия, что пока солнце не встало, да не проснулся юноша, не могла девушка рук его разнять и на волю вырваться. Поутру они снова в путь отправились и к вечеру уже в доме у юноши были. Маленьким был тот дом и бедным, однако нашлась в нем комната для девушки, где она поселилась и за работу принялась. Вот только видит юноша, что девушка с каждым днем все печальней делается. И даже любимая козочка не могла ее развеселить, никакие лакомства не радовали. Как только не пытался развлечь ее юноша, все напрасно: чем ближе к завершению работа, тем бледнее и прозрачнее девушка делается, словно вся красота и сама жизнь ее в ковер переходит. Закончила она его и отдала юноше. И был тот ковер таким прекрасным, как будто, ее душа в нем, в его узорах немыслимых засияла. Долго смотрел на него юноша, потом говорит:
— Все ты сделала, как я просил и свободна теперь, можешь идти куда хочешь. Нет у меня богатства большого, только руки и сердце, нечем мне за работу твою заплатить, но что ни попросишь — сделаю, коли будет это в моих силах. Только надо тебя сначала лекарям показать, чтобы немощь твою исцелили.
— Нет, — говорит девушка, — не помогут мне лекари с их снадобьями, на исходе силы мои и недолго мне на солнечный свет любоваться. И не нужны мне ни серебро, ни золото. Только есть у меня одна просьба. А уж по силам она тебе или нет, сам решай. Позволь мне, перед тем как расстанемся, на невесту твою посмотреть.
— Хорошо, — отвечает юноша, — это проще простого исполнить. Ложись спать, а утром я отведу тебя к ней.
Вот ночь прошла. Пришел, как обещал, юноша за гостьей своей. Да только она так ослабела, что встать не может. Поднял он ее тогда на руки, вошел с ней в свою комнату и говорит:
— Вот смотри на невесту мою. Нравится она тебе?
— Где же невеста твоя? Ведь здесь нет никого, — удивилась девушка.
— Да вот же она, — отвечает юноша. Подошел он к зеркалу, опустил перед ним девушку и, как по обычаю положено, у ног ее чудесный ковер раскинул. Засмеялась девушка, на ковер босыми ногами встала, и в тот же миг все силы и красота к ней вернулись.
Хьюстон замолчал и, неловко двинув рукой, расплескал чай из чашки, тут же покраснел и потянулся за полотенцем. Но Птица, перехватив его руку, спросила с нетерпением:
— Ну, а дальше то, что было?
— Да ничего, кончилась сказка.
— Сам что ли придумал? — Йойо посмотрел на Хьюстона и покровительственно улыбнулся, словно довольный успехами своего ученика наставник. — Какой ты у нас затейник, однако!
— Да нет, где мне! — Хьюстон застенчиво заморгал и опустил глаза. — В книжке одной прочитал. Понравилась просто. Подумал, может вам тоже интересно послушать будет.
Он замолчал и снова погрузился в задумчивость, бросив перед этим быстрый взгляд на Птицу.
— А вот у меня в детстве любимая книжка была, — подала голос Птица. — Она и сейчас есть, у тети. Старая уже, но целая, все странички на месте, только края обтрепались. Ее еще моя бабушка купила своим дочкам, тете и ее сестренке, моей маме, когда они только читать учились. Они ее тоже очень любили. Наверное, поэтому она и сохранилась. Я, когда домой приезжаю, всегда ее заново перечитываю. А когда маленькой была, я помню, мне тетя ее перед сном читала. Ну, когда могла это делать… Когда у ней голова не болела. А я такая глупая была! Нарочно почитать просила. Казалось, она так смешно слова произносит. И немного страшно, от того, что она тогда все роняла и качалась, как будто вот-вот упадет.
Глава 23 Сказка, рассказанная Птицей
Птица немного помолчала, глядя широко распахнутыми глазами в прошлое, потом моргнула, пробуждаясь от его далеких видений и продолжила, взглянув на Хьюстона. Он сидел, подперев голову руками, и слушал ее очень внимательно.
— Книжка небольшая, всего одна сказка. Называется «Почему у снегиря красная грудка». И на обложке нарисованы зимний лес и девочка на поляне стоит. Я ее так часто читала, что наизусть запомнила. Не всю, конечно, а те места, которые особенно понравились. Вот, если хотите, расскажу.
Она снова посмотрела на Хьюстона, так, как будто они были здесь одни, и она только у него спрашивала разрешения. И у Йойо возникло чувство, что Хьюстон и Птица, сидят, держа друг друга за руки. Хотя, он ясно видел, что это было не так. Хьюстон молча кивнул Птице и улыбнулся. И это чувство у Йойо усилилось, ему даже захотелось вмешаться и прервать эту связь. Вот только, разве он имел на это право?
— Начинается она так. — Птица отвела, наконец, взгляд от лица Хьюстона, и принялась рассказывать. — В одной далекой-далекой стране, там, где снег и морозы держат мир в своем плену большую часть года, и где темными ночами метели и вьюги поют свои волчьи песни, жила девочка. Звали ее Тинтин. Так звали ее друзья, лесные птицы, которых она кормила и согревала, когда в лес приходила суровая и студеная зимняя пора. А как звали ее на самом деле, не помнила даже она сама. Жила Тинтин одна в старой бревенчатой избушке в самой чаще большого дремучего леса на маленькой, окруженной со всех сторон высокими могучими соснами опушке. Часто по ночам в соснах тревожно гудел ветер, и тогда Тинтин казалось, что в его неистовом вое слышатся то жалобные, то сердитые голоса. Они то звали ее куда-то, то грозили, то смеялись страшным недобрым смехом, то стонали и плакали. В такие ночи Тинтин долго не могла сомкнуть глаз и все думала про своих родителей. Про то, где они сейчас и что с ними случилось. Родители Тинтин пропали уже очень давно, пошли однажды в лес, может за дровами, может на охоту, и не вернулись. Долго ждала их Тинтин. Да так и не дождалась. Осталась она совсем одна, и только друзья — лесные птички утешали ее своим щебетом и песнями. И вот однажды разразилась в лесу ужасная снежная буря. Весь день и всю ночь завывали в соснах дикие голоса. А уже под утро, когда успокоился, устав носиться по лесу лиходей-ветер, послышались Тинтин в наступившей вдруг тишине голоса ее родителей. Они звали ее откуда-то издалека.