Добролюбов указывал в своей статье, что, рисуя себе идеал беззаботной и привольной помещичьей жизни, обеспеченной трудом крепостных, Обломов не задумывался о своих правах на это и вообще не задавал себе вопросов о "своих отношениях к миру и к обществу". Поэтому он "тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать".
Обломову были присущи хорошие душевные качества, гуманность. В своих суждениях он нередко проявляет критическое отношение к бюрократизму, к пустоте светского общества и т. п. Когда-то Обломов и читал, интересовался литературой, даже задумал научный труд, посвященный России, но все это кончилось все той же обломовщиной. "Жизнь у него была сама по себе, а наука сама по себе, - пишет Гончаров об Обломове. - Его познания были мертвы... Голова его представляла сложный архив мертвых дел, лиц, эпох, цифр, религий... задач, положений... Это была как будто библиотека, состоящая из одних разрозненных томов по разным частям знаний". Проявлением обломовщины была и болезненная мечтательность, выражавшаяся во всякого рода маниловских фантазиях, одолевавших лежавшего на диване Обломова. Непрактичность, беспомощность - вот что характерно для Обломова. "Я, - признается он Мухоярову, - не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают... я ничего не знаю, - заключил он с унынием". Это было типической чертой большинства дворянской интеллигенции 40-х годов. Весь процесс жизни Обломова рисуется в романе как процесс постепенного духовного и морального оскудения его личности.
Обломоз встретил необыкновенную, чуткую девушку, горячо полюбившую его. Любовь вначале захватила и Обломова, но закончилась она все в том же обломовском духе. Лень, боязнь ломки привычного для него уклада жизни победила в Обломове чувство любви, ему не хотелось переживать ее тревог, нести какие-то обязанности перед другим человеком. Отношения его с Пшеницыной, полной противоположностью Ольги, напротив, вполне соответствовали обломовскому характеру, потребностям его жизни и натуры.
Попытка Ольги Ильинской пробудить Обломова, вызвать его к деятельной жизни кончилась неудачей. В тоске Ольга спрашивает: "Отчего погибло все? Кто проклял тебя, Илья?.. Что сгубило тебя? Нет имени этому злу..." - "Есть, сказал он чуть слышно... - Обломовщина!" Это было последнее проявление его сознания, мысли...
В истории жизни Обломова много трагического. Если бы Гончаров избрал героем своего романа человека, лишенного духовной и нравственной жизни, то его жалкая судьба не взволновала бы читателя. Но Обломов в изображении Гончарова-человек, в котором было заложено много хороших, подлинно человеческих стремлений и качеств. Недаром Ольга полюбила Обломова за его "голубиную кротость" и нравственную чистоту. Сам Гончаров с немалой долей сочувствия относится к Илье Ильичу, когда в нем пробуждается сознание своего постепенного падения. Тоскливое настроение, охватывавшее порой Обломова, свидетельствовало о наличии в нем подлинно человеческих чувств, сопротивлявшихся обломовщине. На судьбе своего героя Гончаров раскрывает губительное, тлетворное влияние страшной, засасывающей тины крепостнических нравов, паразитической жизни помещичьего класса.
Обломовщина как порождение крепостничества заражала нравственным рабством не только Обломовых, но и окружающих, прививая им свои отрицательные черты. Таков Захар, о котором его барин Илья Ильич думает: "Ну, брат, ты еще больший Обломов, чем я сам".
Русская реалистическая литература не только подвергала критике отрицательные явления русской жизни, но и стремилась противопоставить этим явлениям положительные идеалы, героев, по замыслу их создателей воплощающих в себе исторический прогресс. В своем романе Гончаров также пытается противопоставить Обломову нового и, как ему казалось, положительного героя. Это Андрей Иванович Штольц.
Во взаимоотношениях и характерах Штольца и Обломова Гончаров стремится раскрыть столкновение двух культур: старой, патриархальной, крепостнической, и новой, буржуазно-предпринимательской, которая должна притти на смену уходящей в прошлое обломовщине. Фигура Штольца как бы продолжает и углубляет черты Адуева-дядюшки из "Обыкновенной истории". Штольц - человек, полный энергии, жажды деятельности. По замыслу Гончарова, Штольц сочетает в себе высокую культуру, знание жизни с предприимчивостью и практичностью. С точки зрения буржуазного идеала Штольц достиг всего: материального благополучия, комфорта, видного положения в обществе.
Штольц - полная противоположность Обломову. Даже его внешний облик Гончаров рисует по контрасту с Обломовым. Штольц "весь составлен из костей, мускулов и нервов, как кровная английская лошадь". Рисуя образ Штольца, Гончаров пишет: "Как в организме нет у него ничего лишнего, так и в нравственных отправлениях своей жизни он искал равновесия практических сторон с тонкими потребностями духа".
Современная роману критика отметила, что образ обрусевшего немца Штольца в качестве учителя жизни явно не удался Гончарову, что в нем нет той исторической правды и реалистичности, которой поразил всех образ Обломова. Гончаров сам должен был признать, что образ Штольца "слаб, бледен, из него слишком голо выглядывает идея".
Штольц - предприниматель, он увлечен своими делами. Но Добролюбов справедливо обратил внимание на то, что тайна деловых успехов Штольца, его преуспевания во всем не раскрыта Гончаровым. "Из романа Гончарова мы и видим только, что Штольц - человек деятельный, все о чем-то хлопочет, бегает, приобретает, говорит, что жить - значит трудиться и пр., - пишет Добролюбов. - Но что он делает и как он ухитряется делать что-нибудь порядочное там, где другие ничего не могут сделать, - это для нас остается тайной". Не убедительно в устах Штольца звучит его фраза о том, что "труд есть цель жизни". "Штольц не внушает мне никакого доверия, - заметил однажды Чехов. Автор говорит, что это великолепный малый, а я не верю. Это продувная бестия, думающая о себе очень хорошо и собою довольная. Наполовину он сочинен, на три четверти ходулен".
Однако в известой мере личность и роль Штольца отразили определенные исторические тенденции в развитии русской действительности. Напомним следующее замечание Ленина по поводу развития капитализма в земледелии: "...новая организация хозяйства требует и от хозяина предприимчивости, знания людей и уменья обращаться с ними, знания работы и ее меры, знакомства с технической и коммерческой стороной земледелия, - т. е. таких качеств, которых не было и быть не могло у Обломовых крепостной или кабальной деревни" {В. И. Ленин, Сочинения, т. 3, стр. 182.}. Образы Адуева-дядюшки и Штольца свидетельствовали о росте буржуазно-капиталистических отношений в русской действительности незадолго до падения крепостного права. Но Гончаров не раскрыл ни в Петре Ивановиче Адуеве, ни в Штольце их эксплоататорскую роль по отношению к народу, что, конечно, обеднило конкретно-историческое содержание и значение этих образов.
Следует отметить, что буржуазно-эксплоататорский характер деятельности Штольца был понят некоторыми современниками Гончарова. "В этой антипатичной натуре, - писал о Штольце критик А. П. Милюков, - под маской образования и гуманности, стремления к реформам и прогрессу скрывается все, что так противно русскому характеру и взгляду на жизнь... Из этих-то господ выходят те честные дельцы, которые, добиваясь выгодной карьеры, давят все, что ни попадается на пути... все учредители мнимо-благодетельных предприятий, эксплоатирующие работников на фабрике, акционеры в компании, при громких возгласах о движении и прогрессе, все великодушные эмансипаторы крестьян без земли..." Гончаров не понимал, что развитие русской буржуазии совершалось, как правило, в условиях приспособления русских буржуазных предпринимателей к самодержавно-помещичьему строю. Самой буржуазии, выросшей на почве крепостного права, была присуща обломовщина, питавшаяся и после падения крепостного права многочисленными крепостническими пережитыми. Гончаров был совершенно прав, указывая на неизбежность гибели обломовщины. Но он слишком рано пропел ей отходную: обломовщина продолжала мешать всему дальнейшему прогрессивному развитию русской общественной жизни.