Гончаров хорошо знал дореформенную жизнь, что же касается современной жизни, нового поколения людей, то он сам признавался, что знал их плохо. «То, что не выросло и не созрело во мне самом, чего я не видел, не наблюдал, чем не жил, — то недоступно моему перу! — говорил писатель. — У меня есть (или была) своя нива, свой грунт, как есть своя родина, свой родной воздух, друзья и недруги, свой мир наблюдений, впечатлений и воспоминаний, — и я писал только то, что переживал, что мыслил, чувствовал, что любил, что близко видел и знал — словом, писал и свою жизнь, и то, что к ней прирастало» («Лучше поздно, чем никогда»). Это вполне объясняет, почему не был написан Гончаровым роман о «современной жизни».
Не раз сожалел Гончаров о том, что ему не довелось совершить второе кругосветное плавание. В 1871 году его друг К. Н. Посьет предложил ему принять участие в походе фрегата «Светлана» вокруг света. Вначале согласившись, Гончаров затем «отрезвился от своего не по летам пылкого порыва плыть в Америку».
Старость и нездоровье заставляли Гончарова избегать шумного общества, его сердечная жизнь, по словам Кони, «была в застое». Иронизируя по этому поводу над собой, Гончаров писал Н. Н. Теплову: «Что касается до граций, украсивших Вашу последнюю субботу своим присутствием, то мне, беззубому, тем паче, по причине их отсутствия, не подобало быть там — ибо «Пришли, пришли часы те скучны, Когда мои ланиты тучны Престали грации трепать», — и мне от них хорошего произойти не может, а может быть, как говорит один купец у Островского, «только скверно», тем более, что я предчувствую уж близкую кончину мира вообще, а свою в особенности…»[208]
Гончаров вынужден чаще уединяться в своей небольшой петербургской квартире в доме N 3 по Моховой улице[209]. Уже стал и круг его ближайших друзей. Среди них мы видим Софью Александровну Никитенко, бывшую до конца жизни писателя его задушевным другом и помощницей в литературной работе, а также Варвару Лукинишну Лукьянову, которой Гончаров увлекался в молодости и акварельный портрет которой — «прежней, красивой, молодой» — неизменно держал на своем письменном столе. Близок в те годы Гончаров по-прежнему и с Майковыми, хотя бывает у них реже. С вниманием относится он к творчеству Аполлона Майкова. Не раз слушает на вечерах у Майковых и у себя его стихи, пишет ему письма, в которых дает тонкие и верные замечания о достоинстве и недостатках его стихов. В числе очень близких знакомых Гончарова — редактор «Вестника Европы» М. М. Стасюлевич, хотя впоследствии писатель и стал подозревать его в соучастии с Тургеневым в интригах против него.
По-прежнему в те годы продолжались у Гончарова хорошие, не лишенные дружественности отношения с Некрасовым. «Сегодня гуляя, я зашел к Некрасову», — как о чем-то обычном говорит он в своем письме Ю. Д. Ефремовой от 15 мая 1874 года. Некрасов жил тогда на углу Литейного проспекта и Бассейной улицы, а Гончаров — на Моховой, то есть неподалеку.
Некрасов неоднократно дарил ему книги своих стихов с надписями: «От автора и друга», «Доброму другу». В 1872 году он прислал Гончарову оттиск своей поэмы «Русские женщины» («Декабристки»). Это был не только дружеский жест. В «Обрыве» говорится о подвиге декабристок, которые «шли в заточение с нашими титанами, колебавшими небо», унося «с собой всю силу женской души и красоты». Работая над поэмой, Некрасов обратил особое внимание на эти страстные и смелые строки романиста. Благодаря Некрасова за подарок, Гончаров, имея в виду подвиг декабристок, замечал: «Это самый благородный предмет для искусства», но советовал «соблюдать осторожность», то есть не забывать о цензуре. Некрасову не удалось избежать цензурного произвола, и поэма «Декабристки» вышла под названием «Русские женщины».
Из литераторов в те годы бывали у Гончарова П. Д. Боборыкин, М. И. Семевский и другие. Особенно дружеские отношения сложились у Гончарова с видным прогрессивным судебным деятелем и талантливым литератором А. Ф. Кони, сыном его друга молодости Ф. А. Кони. В своих воспоминаниях А. Ф. Кони замечает, что Гончарова он видел и слышал в первый раз вскоре после возвращения его из кругосветного плавания. В начале же семидесятых годов снова встретился с ним, и, сойдясь довольно близко, пользовался его неизменным дружеским расположением в течение последних пятнадцати лет его жизни. Можно сказать, что А. Ф. Кони был тем человеком, который закрыл глаза почившему писателю.
208
Из письма И. А. Гончарова Н. Н. Теплову 20 ноября 1874 года. Цитируется по книге А. Г. Цейтлина «И. А. Гончаров», стр. 283.