Бледная и устатая, Джун подошла к Сэму.
– О, какая неожиданность, мистер Сэм. Добрый день. Проходите в дом.
– Огромное спасибо, Джуни, но я не хочу, чтобы вы хлопотали вокруг меня. Я приехал только для того, чтобы немного поболтать с Эрлом. Не рассматривайте мое появление как визит. Я не хочу злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Глупости! Садитесь за стол, я налью вам стакан отличного лимонада. А потом вы непременно поужинаете с нами.
– Нет, мэм, об этом не может быть и речи. Я заканчиваю подготовку к деловой поездке в Новый Орлеан. Завтра рано утром мне нужно ехать в Мемфис, чтобы успеть на поезд.
– Знаете, мистер Сэм, Эрл нередко так задерживается на работе, что возвращается домой совсем поздно.
– Знаю. Какая досада, что после всех передряг, через которые ему пришлось пройти, он не может вести более спокойную жизнь.
Джун ничего не ответила, но ее лицо как-то сразу напряглось. Помолчав, она сказала:
– Боюсь, у Эрла другое на уме. По-моему, у него не выходит из головы Корея. Я опасаюсь, как бы ему не втемяшилось отправиться на новую войну. Он ведь уже достаточно повоевал на своем веку. Но мне знакомо это его настроение. У него это в натуре: идти туда, где стреляют. Вроде бы для того, чтобы чем-то помочь, но, возможно, из каких-то более темных побуждений.
– Согласен, Джуни. Эрл – человек, рожденный для того, чтобы воевать. И все же я думаю, что за этой войной он будет наблюдать, сидя на крыльце своего дома. Его раны до сих пор не зажили до конца, да и вряд ли он захочет расстаться с вами и мальчиком.
– О, мистер Сэм, вы так складно говорите. Но я не верю ни одному вашему слову – никогда не верила и не буду верить впредь. – Джун рассмеялась, и ее лицо снова просветлело. – Ладно, если хотите, сидите здесь. Эрл вернется скоро, а может быть, и нет, – как сочтет нужным. А я все равно принесу вам лимонад, и не отказывайтесь.
Сэм сел на крыльце и стал смотреть, как вокруг сгущаются сумерки. Он готов был просидеть всю ночь напролет в ожидании Эрла, но в этот вечер Эрл решил вернуться домой пораньше, и уже через несколько минут Сэм увидел на дороге черно-белую машину дорожной полиции штата Арканзас, поднимавшую стену пыли. Эрл вот уже четыре года собирался заасфальтировать дорогу или хотя бы засыпать ее щебнем, но все никак не мог найти для этого средства. Сэм не раз предлагал ему одолжить деньги, но Эрл, разумеется, упрямо отказывался, не желая связывать себя долгами и уж тем более оставлять их своим наследникам, если его собственный пессимистический взгляд на жизнь сбудется и он встретит смерть от пули на каком-нибудь грязном поле.
Эрл вышел из машины, улыбаясь, ибо он уже издалека заприметил Сэма. Во всем мире Эрл любил только свою семью, Корпус морской пехоты Соединенных Штатов и Сэма Винсента.
– Ну, мистер Сэм, почему вы не предупредили меня о своем приезде? Джуни, принеси нашему гостю что-нибудь покрепче лимонада и поставь на стол еще один прибор.
Эрл поднялся на крыльцо. Это был высокий мужчина, больше шести футов ростом, до сих пор не расставшийся до конца с загаром, полученным под тихоокеанским солнцем, отчего его принимали за индейца. Его неторопливый, рокочущий голос был известен всему округу, а остриженные коротким ежиком волосы – Эрл снял широкополую шляпу – только начинали седеть. Ему было около сорока, и его тело было покрыто кружевным плетением шрамов и ран, наспех зашитых в полевых условиях. Эрла штопали столько раз, что живой плоти в нем было чуть ли не меньше, чем хирургических швов – летописи двух войн, оставленной на человеческом теле. У него были большие, мускулистые руки, накачанные работой в поле по выходным, а лицо по-прежнему сохраняло то самое странное спокойствие, которое воодушевляло боевых соратников Эрла и наводило ужас на преступников. В целом он производил впечатление человека, которому все по плечу. И это действительно было так.
– Он сказал, что не останется на ужин, – крикнула из дома Джун, – хотя, видит бог, я его уговаривала. Привяжи его к стулу, и можно будет начинать.
– Боб Ли очень расстроится, если старина Сэм не расскажет ему на ночь сказку, – заметил Эрл.
– Хорошо, Эрл, я останусь и прочитаю мальчику сказку. – Своим зычным голосом, привыкшим к судебным заседаниям, Сэм читал сказки лучше артистов с радио. – Мне бы очень хотелось, чтобы мой приезд был вызван исключительно желанием повидаться с другом. Но, увы, мне нужно обсудить с тобой одно дело.
– Господи, неужели у меня какие-то неприятности?
– Нет. Однако, возможно, у меня они будут.
Все поменялось местами. В определенном смысле Сэм стал Эрлу чем-то вроде отца, поскольку родной отец оказался для Эрла полным разочарованием, а ему было жизненно необходимо кому-то верить. И Эрл отвел эту роль Сэму, когда работал два года у него в прокуратуре, прежде чем полковнику Дженксу удалось переманить Эрла в дорожную полицию. Между двумя мужчинами установились прочные дружеские узы, и Сэм был единственным человеком, с которым Эрл, ни перед кем не раскрывавший душу, обсуждал большую войну на Тихом океане и маленькую войну в Хот-Спрингсе[4].
Мужчины уселись на крыльце. Джун принесла мужу стакан лимонада, а он, в свою очередь, отдал ей ремень с «кольтом» 357-го калибра в кобуре, наручниками и запасными обоймами, и Джун отнесла все в дом.
Эрл ослабил узел галстука и положил шляпу на пустой стул. Его высокие ковбойские сапоги покрывал слой пыли, но под пылью они были начищены до самых подошв.
– Ну хорошо, – сказал он. – Я внимательно слушаю.
Сэм вкратце рассказал о поручении отправиться в Фивы, штат Миссисипи, и об учтивом, обходительном коллеге-адвокате, который предложил эту работу, пообещав солидный гонорар.
– По-моему, тут все чисто, – заметил Эрл.
– Но ты ведь слышал об этой тюрьме в Фивах.
– От белых – никогда. Белые предпочитают притворяться, что такие места не существуют. Но от негров – да, иногда приходилось слышать.
– У нее страшная репутация.
– Вы правы. Однажды я остановил наркокурьера, который слишком быстро мчался по Семьдесят первому шоссе в Канзас-сити. Весь багажник его машины был набит травкой, которую любят курить негры. Так вот, этот парень до смерти испугался, что я отправлю его в Фивы. Я думал, он умрет от разрыва сердца. Ничего подобного я не видел. Мне потребовался целый час, чтобы привести его в чувство, а затем еще один час, чтобы втолковать бедолаге, что мы находимся не в Миссисипи, а в Арканзасе и я не смог бы отправить его в Фивы, даже если бы захотел. Вместо этого я отправил его в Такерскую колонию, которая тоже не покажется ему курортом. Но на суде он чуть ли не рыдал от счастья. Такер – это не Фивы, по крайней мере с точки зрения негров.
– Знаешь, они словно живут в другой вселенной, – задумчиво произнес Сэм. – Нам этого не понять. Негритянская вселенная населена духами, она более чувствительна к природе и ближе к земле. Они мыслят совсем по-другому. Порой совершенно невозможно понять, почему они поступают так, а не иначе. Негры – это мы миллион лет назад.
– Возможно, вы правы, – согласился Эрл, – Хотя те, которых я видел на Тараве[5], истекали кровью и умирали в точности так же, как белые.
– Вот поэтому меня и не покидает беспокойство, – признался Сэм. – Я тут на днях съездил в Форт-Смит и прочитал все, что только смог найти об этом месте. Похоже, там происходит что-то такое, отчего мне стало не по себе.
– Что может напугать Сэма Винсента?
– Видишь ли, согласно данным статистического центра Соединенных Штатов, пять лет назад в Фивах, штат Миссисипи, имелись лесопилка, прачечная, продовольственный магазин, бакалейная лавка, кинотеатр, два ресторана, два гриль-бара, врач, зубной техник, мэр, шериф и ветеринар.
– Ну и?..
– Сейчас ничего этого нет. Все эти люди закрыли свои заведения и уехали.
– По всему Югу негры постоянно переезжают с места на место. Миссисипи – это хлопчатник, а хлопчатник уже давно не король сельскохозяйственных культур. Негры уезжают через Центральный вокзал штата Иллинойс на Север, к хорошо оплачиваемой работе и счастливой жизни.
4
После войны Эрл принял участие в уничтожении преступной банды, которая взяла под контроль игорный бизнес в Хот-Спрингсе. Эти события описаны в книге «Жарким кровавым летом».
5
Тарава – крупнейший атолл из островов Гилберта, во время Второй мировой войны захваченный американскими войсками в ходе кровопролитной десантной операции, проходившей 20-23 ноября 1943 г.