Невозможно удержаться от вопроса: «А что, если бы?..» Что, если бы Пилат защитил невиновного? Что, если бы Ирод
стал просить Христа о помощи, а не о развлечениях? Что, если бы первосвященника истина интересовала так же сильно, как и его собственное положение? Что, если бы один из них отказался угождать толпе, обратился бы ко Христу и выступил
на Его стороне?
Но никто не сделал этого. Слишком высокую ступень на общественной лестнице занимали эти люди, слишком
болезненным могло оказаться падение.
А Симон решился на такой поступок. Полная надежды любовь готова ухватиться за малейшую возможность. И Симон
воспользовался этой возможностью. Он решил хорошо угостить Иисуса. Не так уж много смог он поставить на стол, но все
же — больше, чем обычно. И когда священники обвиняли Его, и когда солдаты наотмашь били Его по лицу, возможно, Он
вспоминал о сделанном Симоном — и это воспоминание придавало Ему сил.
Возможно, Он вспоминал и о том, что сделала Мария. А может быть, Он все еще ощущал запах благовонного мира.
Все-таки это был целый фунт мира — привезенного из далеких стран, густого, способного на многие дни пропитать одежду
человека своим сладковатым ароматом.
Быть может, Он вспоминал об этом случае в короткие промежутки между ударами бича? Обхватив руками столб, к
которому был прикован, ожидая следующего обжигающего удара, думал ли Он о том благовонном масле, смягчающем
кожу? Видел ли среди безучастных лиц женщин, стоящих в толпе, что собралась поглазеть на расправу, маленькое нежное
лицо Марии, которая позаботилась о Нем?
Она была единственной, кто поверил Ему. Когда Он говорил о Своей смерти, кто-то пожимал плечами, кто-то
сомневался, но Мария верила. Она верила, потому что Он говорил с той же твердостью, какую она однажды уже слышала в
Его словах.
«Лазарь, выйди вон!» — приказал Он, и ее брат вышел. Он вышел из гробницы, заваленной камнем, в которой его
безжизненное тело пролежало четыре дня.
И когда Мария покрывала поцелуями потеплевшие руки еще совсем недавно мертвого брата, она обернулась и
посмотрела на Христа. Он улыбался. Слезы высохли, и белозубая улыбка сияла из-под бороды и усов. Он улыбался.
Тогда она решила про себя, что никогда не будет сомневаться в Его словах.
Поэтому она верила Ему, когда Он говорил о Своей смерти.
И теперь, увидев, как эти трое сидят вместе, она не смогла устоять. Симон, бывший прокаженный, запрокидывает
голову, громко хохоча. Лазарь, воскрешенный мертвец, наклоняется к Иисусу, чтобы расслышать, что Он говорит. И
Христос, вернувший этим двоим жизнь, собирается рассказать какую-то смешную историю еще раз.
«Пора», — решила Мария.
Нельзя сказать, что она поступила так в силу своей импульсивности. Она принесла с собой большой сосуд с
благовонным миром из дома: спонтанным порывом ее поступок назвать трудно, скорее можно сказать, что это было
неожиданно и, пожалуй, расточительно.
Это миро можно было продать за сумму, равнявшуюся годовому заработку. Возможно, это было единственной
ценностью Марии. Ее поступок был нелогичным, но с каких пор любовь стала подчиняться логике?
Не логикой был исцелен от проказы Симон.
Не здравомыслие плакало у гробницы Лазаря.
Не практичность кормила толпы народа или брала детей на руки. Это была любовь. Расточительная, готовая на риск, старающаяся не упустить ни малейшей возможности любовь.
Теперь же требовалось, чтобы кто-то проявил такую же любовь по отношению к Тому, Кто так щедро расточал ее.
Это сделала Мария. Она встала за Его спиной, держа сосуд в руке. В то же мгновение все умолкли, и их глаза
удивленно расширились, наблюдая за тем, как ее дрожащие от волнения пальцы снимают искусно разукрашенную крышку.
Один лишь Иисус не подозревал о том, что происходит. В тот момент, когда Он заметил, что все в комнате смотрят на
кого-то, стоящего за Его спиной, она, наклонив сосуд, стала лить ароматное миро на Его голову, плечи, спину.. Если бы она
могла, то пролила бы и себя саму без остатка.
Благоухание наполнило комнату. Запахи жареного мяса и приправ были заглушены сладким ароматом благовонного
масла.
«Где бы Ты ни был, — казалось, говорила она этим поступком, — это благоухание будет напоминать Тебе о том, что
есть те, которые любят Тебя».
Благоухание веры растеклось по Его коже. Бальзам доверия пропитал Его одеяние. В тот момент, когда солдаты
делили между собой Его одежды, ее поступок стал прощальным букетом, принесенным на кладбище.