послужила хорошей иллюстрацией к словам Иисуса, но о случившемся узнали немногие. Исцеленное ухо в Гефсиманском
саду стало проявлением милости, но друзей Ему не добавило.
Христос не являл Свою силу.
Эта неделя была совершенно обычной.
Обычная неделя: нетерпеливые мамочки по-прежнему одевали своих детей, отцы спешили на работу. Обычная
неделя, заполненная обычными делами: мытьем посуды и подметанием полов.
Ничто в природе не указывает на то, что неделя эта чем-то отличается от любой другой в прошлом или будущем.
Солнце встает на востоке и заходит на западе. Облака плывут по небу над Иудеей. Трава зеленеет и колышется на ветру.
Природе предстоит еще застонать до наступления воскресенья. Скалы сдвинутся со своих мест. Небо потемнеет, укрывшись трауром, прежде чем наступит воскресенье. Но ни понедельник, ни вторник со средой и четвергом не дают ни
малейшего основания что-либо заподозрить.
Ничто в людях также не указывало на приближающиеся события. Для большинства из них эта неделя была временем
ожидания предстоящего праздника. Нужно было купить продукты. Нужно было убрать дома. И в лицах людей не было
ничего особенного, потому что ничего особенного не предвиделось.
Можно было бы предположить, что ученики догадывались о чем-то, но нет — и они ничего не подозревали. Как бы вы
ни пытались добиться у них ответа, они ничего вам не сказали бы. Они просто ни о чем не знали. Одно они могли бы
заметить: Его глаза, в которых появилась какая-то особая сосредоточенность, какая-то решимость, но... никто из них не
смог бы с уверенностью сказать, на что именно Он решился.
Если бы кто-то сказал им, что еще до захода солнца в пятницу вечером у них не останется никакой надежды, они бы
ему не поверили. Если бы кто-то попробовал намекнуть им, что в четверг ночью совершится предательство и отречение, они подняли бы этого человека на смех.
«Кто угодно, только не мы!» — будут клясться они.
Для них эта неделя — лишь одна из многих. Ученики не подозревают о том, что произойдет.
Но, что важнее всего, Христос тоже ничем не выдает этого. Вода не превращается в вино, ослик не обретает дара
речи, мертвецы остаются лежать в своих могилах, а те, кто был слеп в понедельник, остаются слепыми и в пятницу.
Можно было бы ожидать, что в такую неделю небеса разверзнутся и раздастся трубный глас. Можно было бы
предположить, что ангелы соберут народы всего мира в Иерусалим, чтобы они стали свидетелями происходящего. Можно
было бы надеяться, что Бог Сам сойдет с небес, чтобы благословить Своего Сына.
Но Он не делает этого. Он скрывает сверхъестественное под покровом обыденного. Предстоящая неделя кажется
вполне предсказуемой — заполненной делами, стряпней и орущими детьми.
Возможно, эти семь дней во многом напоминают вам одну из недель вашей жизни. Вряд ли с вами произошло что-то
из ряда вон выходящее. Никаких особых новостей: ни слишком радостных, ни слишком ужасных. Ни землетрясений, ни
торнадо. Обычная семидневка с обычными заботами, житейскими проблемами и очередями в кассу.
Такой же обычной была та неделя для жителей Иерусалима. Величайшему часу в истории человечества
предшествовала одна из обычнейших недель. Бог был в городе, но большинство горожан не обратило на Него внимания.
Христос мог бы привлечь к Себе внимание чем-то особенным, из ряда вон выходящим. Почему же Он этим пренебрег?
Почему не поразил людей, спрыгнув с крыши храма, сделав в воздухе двойное сальто и благополучно приземлившись на
ноги? Когда они кричали: «Распни Его!» — почему Он не сделал так, чтобы их носы вытянулись от изумления? Почему
чудесное, сверхъестественное было в Нем тогда почти незаметно? Почему Он не совершил ничего, что привлекло бы
всеобщее внимание?
Ангелы не подставляли свои щиты, когда на Его спину один за другим опускались удары плетей. На Нем не было
невидимого шлема, который защитил бы Его лоб от тернового венца. Бог вошел в трясину людского мира и погрузился в
нее по самую шею, бросился в зияющую чернотой расселину смерти и вышел из нее — живой.
Но даже выйдя оттуда, Он не выставлял Себя напоказ. Он просто вышел из смерти, и Его походка была самой что ни на
есть обычной. Мария приняла Его за садовника. Фоме потребовалось своими руками ощупать Его, чтобы удостовериться в
том, что произошло. Христос ел и говорил со Своими друзьями, как прежде. Он сел ужинать и преломил хлеб с учениками, шедшими в Эммаус.
Понимаете, в чем дело?