— Все равно, — продолжал он гнуть свое, — медными дилами тут не обойдешься. Деров нам с собой не насыпали, потом обещали прислать, а от сотни дитов осталось всего семьдесят пять.
— Как это «семьдесят пять»? — Озвученная сумма меня огорошила и я потребовала объяснений, куда подевалась остальная наличность. То, что я отобрала у него еще в Бренно, расходовалось по дороге с чрезвычайной скупостью и остаток был торжественно вручен Виллу для сохранности. — А сколько же ты отдал за комнату и ужин вчера и позавчера?
— Кроме этого надо было покормить лошадь и Ференца, — очередное напоминание о забытых мной необходимых проплатах настроения не добавило, — заплатить за обед, когда мы останавливались днем… здесь комната стоит на ночь три дита и это, заметь, без еды!
— Что-о? Три дита стоит комната без еды??? — От услышанного я со всего маху села на кровать и схватилась за голову. — Этого не может быть… я же целый день ехала по тракту за один дит и меня не только накормили, но и устроили на ночлег! Я же только пять дилов доплатила, а это было в центральной части королевства!
— Ближе к Делькору цены ниже, — Вилл скинул рубашку и демонстративно кинул ее на пол, — там порядка больше. Нажалуются недовольные на неуемное повышение цен и хозяина сразу лишат разрешения. Ты что, не знала об этом?
— Нет… — я горестно выдохнула и подобрала рубашку. — А чего ты ее снял-то, мы же в экипаже ехали…
— Все равно потом пропахла, — упрямо заявил он, толкая костылем бадью с водой. — Постирать надо… ну, польешь или надо служанку звать? Ей тоже придется дать что-то…
Этого я уже пережить не могла. Мало того, что нас нагрели родственнички, не дав обещанное золото с собой, так еще цены непомерно вздуты! И на что прикажете жить в Бернире? Конечно, я многое могу делать сама, но ведь даже за худой угол надо платить, еду надо из чего-то готовить, дрова… или что тут идет в печи… тоже надо покупать. А сколько платить Виллу будут в охранном полку? Пусть он числится в нем лейтенантом, а не простым солдатом, все равно… да о чем я говорю, у него же перелом пока не сросся, значит, раньше чем через месяц он на службу не выйдет! Или через два? В порывах любовей и страстей забываешь о насущном, а оно стучится во все двери совершенно неинтересными, но почему-то необходимыми бытовыми проблемами, в которых тонешь, как в вязком болоте. Ой-ой-ой, как жить-то дальше…
— Помоги раздеться, — сопя и чертыхаясь, он отставил костыли в сторону и ничего не оставалось делать, как начать с сапог. Скоро эти произведения местных умельцев будут сниться мне в дурных снах! Кто бы показал мне сегодняшнюю картину широкоформатным экраном пару месяцев назад, удавила бы того шутника голыми руками… не зная того, что произошло в Арсворте и Неймаре, выводы бы сделала однозначные. Вообще-то офицерам сапоги всегда денщики стаскивали, но у нас и с денщиками натуга, по крайней мере до того, как Вилл выйдет на службу. Я и лошадь, я и бык, я и баба и мужик… со здоровой ноги сапог слез, как положено, а вот со второй, как всегда, помучилась. Остальные детали формы пошли уже легче и очень скоро мытье перешло в заключительную стадию. Помнится, в Делькоре я даже не собиралась утруждать память сведениями о количестве его рубах, камзолов и штанов, а Летиция клевала меня за подобное небрежение. Теперь приходится наверстывать упущенное и чуть ли не благодарить судьбу за некий запас вещей, чтобы не тратиться хотя бы на это!
— Спину вытри получше… и с головы капает… штаны-то подай, мне не дотянуться самому…
И спину вытерла и голову обсушила, поскольку длинный хвост Вилл продолжал носить чтобы не выбиваться из первоначального образа, а уж к постоянному «подай-принеси-помоги» я привыкла и даже слова не говорила поперек. Крутилась вокруг его персоны, постоянно подгоняемая не только видом сломанной ноги, но и жалобами на все, от здоровья до погоды. Приходилось терпеть, а что делать?
К слову сказать, жалобы усиливались к ночи, но пересилить себя и лечь рядом я никак не могла. Обихаживала, чуть ли не с ложки кормила, помогала улечься и… начинала перекладывать вещи под предлогом беспорядка и забывчивости, проверять наличие дыр и прорех, уходила стирать по возможности, а на самом деле дожидалась, когда он уснет и только тогда пристраивалась на краешке или в ногах, либо на сундуках или составленных стульях, если ширина кровати была, по моему мнению, не слишком велика. Вот и сейчас, как и в предыдущие вечера, помогла натянуть чистое и добраться до кровати, которую застелила чистым бельем.